Люди говорят мне, что газеты и журналы читать скучно; это обидно, но приходится с ними согласиться. Царящее в России представление о том, что журналистика должна быть «объективной», на деле приводит к тому, что 99% публикуемых в российских СМИ материалов отличаются конформизмом, политкорректностью, отсутствием сырых эмоций и сколь-либо креативного подхода к форме. Давно ли вы видели в наших СМИ, скажем, репортаж о пресс-конференции Председателя Правительства РФ, автору которого было настолько скучно слушать словесный мусор, что он вместо этого описывает свои впечатления от кофе и бутербродов, которыми там угощали?

Это подводит нас вплотную к Хантеру С. Томпсону, американскому журналисту, который, благодаря своему принципиальному нонконформизму, стал по общему признанию одной из наибольших величин в истории американской прессы 20 века. Отличительные черты этого автора: острота мысли; энергия в каждом слове; провокационность; намеренное использование «непрофессиональных» приёмов – оскорблений, мата, упоминаний наркотиков; нарочитая необъективность. Томпсон не был первым журналистом, который плевал на идею объективности; но, пожалуй, именно он и его коллега Томас Вулф сделали больше, чем кто-либо, для развенчания культа вялой политкорректной объективности, и для узаконивания предельно личностного, прорезающего оболочку и зрящего прямо в корень взгляда как нормы работы журналиста.

Есть у нас такие ребята, как Хантер С. Томпсон? Нет. И это неспроста; культ «объективности» продолжает пышно цвести на нашем неуютном болоте. Поэтому предлагаю вашему вниманию цитаты из Томпсона о журналистике и объективности; авось они помогут разобраться. Перевод мой; курсивные комментарии тоже мои.

«Некоторые скажут тебе, что слова типа «гнилой» и «урод» не к месту в «объективной журналистике» – и это правда; но такие люди не видят главного. Именно слепота, продиктованная правилами и догмами «объективной журналистики», позволила Никсону пролезть в Белый дом. Он так здорово смотрелся на бумаге, что за него хотелось проголосовать не глядя. Он казался нашим, стопроцентно американским, совсем как Горацио Алджер – всё это позволило ему пролезть через бреши, которые оставляет «объективная журналистика». Нужно было встать на позицию «Субъективности», чтобы разглядеть Никсона как следует – и осознание правды, следовавшее за этим, часто бывало болезненным.»

Этот отрывок из книги Томпсона «Лучше, чем секс» ещё не показывает, почему «объективность» в журналистике следует считать фикцией. Однако, он чётко показывает опасность тяги к «объективности» и всего, что из этой тяги происходит; плюс, он уже демонстрирует преимущества, стилистические и содержательные, журналистской прозы Хантера над беззубой политкорректностью. Применимы ли эти мысли к нашим собственным выборам? Ещё как!

«Заниматься искусством журналистики можно по-разному. Один из способов – это использовать своё ремесло как молот для уничтожения определённых людей, которые почти всегда по тем или иным причинам оказываются твоими врагами и которые заслуживают, чтобы их били и ослабляли, поскольку они неправы. Это – опасный подход, и очень немногие профессиональные журналисты станут его продвигать; они назовут его проявлением «мстительности», «кровожадности» и «порочности», и неважно, сколько раз они занимались тем же самым. «Это – мнение,» - скажут они, «и читателя нужно предупредить, что это – мнение, иначе вы его обманете». Что ж, может и так. Может, Том Пэйн обманывал своих читателей, а Марк Твен был хитрым беспринципным шарлатаном, который пользовался журналистикой для своих низких нужд. И может быть, что Генри Менкена надо было сгноить в тюрьме за то, что он пытался втюхать доверчивым читателям собственное мнение под видом «объективной журналистики». Менкен понимал, что политика по отношению к журналистике была способом контроля за окружающим миром, и он даже не думал за это извиняться. Что касается меня, я занимаюсь тем, что можно мягко назвать «журналистикой, защищающей интересы» – использую собственные возможности как репортёра для влияния на такую политику, которая портит окружающий меня мир.»

Этот кусок, также из «Лучше, чем секс» – своего рода декларация принципов, причём тех, которые отечественной журналистике, являющейся прямым потомком газета «Правда», покажутся полной дикостью. У нас если и бьют, то тех, кто не угодил системе; отдельной личности положено молчать в тряпочку и строчить однообразные статьи по «профессиональным» канонам.

«Если посмотришь на величайших журналистов в истории, ты увидишь, что объективных среди них очень мало. Генри Менкен не был объективным. То же с Майком Ройко, который недавно умер. Исидор Файнстайн Стоун не был объективным. Марк Твен не был объективным. Я вообще не понимаю всего этого преклонения перед объективностью в журналистике. Однако, субъективность и откровенное враньё – вещи несколько разные.»

В этом отрывке из интервью Томпсона журналу The Atlantic Monthly (выпуск 17 сентября 1997) мы видим мысли, уже высказанные в других отрывках; но перечисление журналистов-смельчаков, повлиявших на Хантера и малоизвестных у нас (кроме Твена), является крайне существенным аргументом. Плюс, этих ребят стоило бы исследовать подробнее.

«Вот вам и «объективная журналистика». Не ищите её здесь – под моей подписью. Но и у других, кто приходит ко мне в голову, её тоже не будет. За исключением публикации цифр с бейсбольных матчей, гонок и фондовых бирж, никакой «объективной журналистики» не существует в природе. Сама эта фраза являет собой напыщенное противоречие.»

Нужен нам такой автор, как Хантер С. Томпсон? Ещё как. Готова ли публика к появлению в России такого автора? Чёрт его знает. Надеюсь, что данный пост поможет подготовить для его прихода почву.