«В жизни всегда есть место подвигам…» Мы выросли с этой фразой, повторяя её за учителями на уроках литературы, часто не задумываясь о её значении. Мы живём вроде бы в мирное время, не уставая повторять слова благодарности тем, кто в годы Великой Отечественной войны ценой своей жизни дал нам возможность сегодня видеть чистое небо над головой. Но слишком хрупок этот «мирный» мир. Многие репортажи напоминают нам тревожные сводки с мест боевых действий Великой Отечественной войны. Там взорвали склад с боеприпасами, где-то террорист-смертник направил машину в гущу толпы, а вот с экрана на нас смотрят невидящие глаза женщины, потерявшей единственного ребёнка. Кто остановит этот кошмар? Тот, кому небезразлична судьба нашей Родины, кто готов жертвовать собой во имя других. Кто, не задумываясь, закроет друга своим телом, кто будет отстреливаться до последнего патрона, дав «салагам» живым вернуться домой. На мой взгляд, это и есть подвиг.

Фотография, казалось бы, обычного солдата… Добрый, слегка детский взгляд, располагающая внешность, серьёзное выражение лица…но что-то за этим стоит... Эти глаза как будто бы хотят что-то рассказать. Наверное, о том, какая судьба у этого человека…

8 мая 1976 года в селе Новокиевка родился Кенжегалиев Нурлан Сатывалдынович. «Тогда,  – вспоминает Зарипа Каировна, мама Нурлана, – акушеры подшутили: «Солдат родился, защитник!»

Потом Нурлан пошёл в детский сад, его очень любили воспитатели. В детстве он играл только в оловянных солдатиков, почему-то никакие другие игрушки его не интересовали.  Затем он  поступил в первый класс.

После того, как Нурлан окончил Новокиевскую школу, он поступил в профессиональное училище в город Новотроицк. И вот Нурлану исполнилось восемнадцать лет. «Он был как никогда счастлив в тот день, в ту весну! Он всегда гордился тем, что он родился накануне такого замечательного, светлого    праздника – Дня Победы, – рассказывает Зарипа Каировна. – Я его всегда называла «наш защитник», потому что Нурланчик был моим главным помощником».

Действительно, Зарипе Каировне было нелегко. С мужем она развелась, когда была только беременна Нурланом. Осталась с маленькой дочкой Венерой. Вдвоём они и переехали из Казахстана в Оренбургскую область. Она держала во дворе скотину, топила каждый день в доме печь, носила вёдрами воду из колодца, забирала Нурлана из детского сада, успевала с душой окунуться в любимую работу учителя – жила одной надеждой: вот подрастёт сын…

Отец Нурлана знал, что у него был сын, но не раз к нему так и не приехал… Зато у Нурлана в его школьном блокноте на последних страницах были записаны дни рождения родных и в самом конце надпись «Батя – 1 декабря». У него не было обиды на отца, конечно, было жаль мать, но они сами между собой что-то решили – значит,  так нужно было. Закончив школу, Нурлан поступил в ГПТУ города Новотроицка. После окончания сразу же

пришла долгожданная повестка в армию. Это было 14 июня 1994 года.  Нурлан, с одной стороны, радовался, что будет служить, выполнять свой гражданский долг, с другой стороны, не хотел оставлять маму одну. Старшая сестра замужем, у Нурлана даже уже была племянница Фарида, которой было три годика, и маме помогать некому.

Но ведь он обязан Родине, он обязан служить!

Вот полетели первые письма Зарипе Каировне от сыночка. «С каким нетерпением мы с Венерой ждали писем от Нурлана!» - вспоминает Наталья Каировна. И вот в почтовом ящике лежало первое  долгожданное письмо. (В письме не изменено ни строчки). «Привет из Каменки! – писал Нурлан – Я жив, здоров, чего желаю и вам! ...Мам, я хочу служить в миротворческих войсках. Это наша часть. Мама, не обижайся, я сам этого хотел…»

Письма Нурлан присылал почти каждую неделю. Писал он не только маме и сестре, но и другим родственникам, хоть и говорил, что ужасно устаёт.

«Я помню, как мы радовались письму Нурланчика – говорит Бикбова Дарига Максотовна, двоюродная сестра Нурлана. Мы садились  всей семьёй в зале у себя дома и даже с какою-то жадностью начинали читать солдатские строчки».

«Привет из Каменки! Здравствуйте, мои родные, сестра, дядя Ильдар, Рустам и Радик. С огромным солдатским приветом к вам Нурлан. Я жив, здоров, чего желаю и Вам. Огромное спасибо за письмо, я очень рад за то, что получил весточку от Вас. Я очень рад за Вас, что Вы купили мотоцикл, будете к нам в гости ездить. Сестрёнка, поздравь Рустама с его вступлением в большую жизнь, ведь он пошёл в школу. Пусть он хорошо учится, не балуется, слушает маму с папой, а ещё, самое главное, пусть учится писать буквы и цифры и мне напишет письмо. Как там Радик? Он хороший мальчик. Служба у меня идёт нормально. Сестрёнка, как раз кулаки и помогают в армии. Если сможешь постоять за себя, то никто никогда больше не подойдёт. А так, по пустякам, я кулаками не машу. Сестра, я не иду в миротворческую армию, а с самого начала служу в ней. А в горячую точку оттуда забирают по желанию солдата. Кормят нас нормально, но всё равно не очень надолго этого хватает. Фотографии придут маме, а Венера вышлет Вам. Большой всем привет от меня. Целую всех и крепко обнимаю. До свидания. Пишите. 1.09.94. 3 месяц службы».

А вот ещё одно письмо: «22 июня 1994 года. Солдатский привет из Каменки! Пишет вам рядовой Кенжегалиев Нурлан. Я жив, здоров, чего желаю и вам. Как вы там без меня живёте? Всё нормально? Я видел Финский залив. От нас он в 50 километрах. Служу в 129 взводе, в мотострелковой роте. Скоро мы должны принимать присягу. Пришлите, пожалуйста, немного конвертов и денег на фотографии. Кормят нас нормально. Форма защитного цвета. В учебке будем шесть месяцев. Сейчас буду подшивать подворотничок, чистить бляху. Я стрелял с «калашникова» в мишень. Такой был грохот! Надо было выбить 25 очков из трёх патронов, а я не выбил ни одного. Но командир сказал, что это нормально, за полгода научимся. Целую всех. Нурлан».

«29 июня 1994 года. Здравствуйте мои родные, Венера, мама, Фаридушка! С огромным солдатским приветом пишу вам я, Нурлан. 26 июня я принял присягу. Теперь я – солдат. Получил значок «I гвардия». Когда я принимал присягу, командир похвалил меня за то, что я лучше всех вышел из строя и чётко прочитал текст присяги».

«21 августа 1994 года. Привет из Каменки! Получил твоё письмо, мама, за которое большое спасибо. Напишу немного о себе, как ты просила, и о том, чем мы занимаемся. Вот, например, вчера, 20 августа, мы в 5 часов утра встали. Наша рота поехала на стрельбище. Сегодня, 21 августа, тоже весь день стреляли. Что интересно: нам уже надоели эти автоматы. Усталость нечеловеческая, выходных нет. Заму комполка бетонировали крышу на гараже. Один раз целые сутки разгружали 3 вагона угля по 65 тонн каждый. Без перекуров. Нас похвалили, а сержант взвода дал мне 6 конфеток».

У Нурлана так и не было девушки, которая проводила бы его в армию. И там он никого не успел встретить: «С увольнительными у нас очень трудно. Но я и не хожу – не знаю, куда здесь пойти. Лучше поспать в казарме».

Как я уже говорила, Нурлан очень сильно переживал за маму, сестру и племянницу, поэтому он в каждом письме пытался хоть как-то их поддержать: «30 ноября, 1994 год. Венерочка, ты держись, будет трудно зимой, я знаю. Но очень прошу тебя, не пускай маму управляться по хозяйству в сарай. Она болеет, и ей будет тяжело работать. Венера, ты пишешь, что дома бывает холодно, когда нет топлива в котельной. А часто теперь это бывает? Береги маму. Ну а я приду домой осенью, как Костя Бисалиев, где-то в ноябре «кдай каласса» (даст Бог). Жду ответа. Целую. Ваш защитник – Нурлан-Кенжи».

Вот такие простые искренние письма писал Нурлан.  Писал он часто, потому что знал, что мама, сестра и родственники волнуются, ведь он служит в миротворческих войсках, а в стране сейчас очень неспокойно… Вот что-то на юге страны, в Чечне, разбушевались.

Затем письма резко перестали приходить. Зарипа Каировна начала волноваться. На экране телевизора постоянно показывали кадры из Чечни, где оглашали списки погибших, раненых, пропавших без вести. Но она успокаивала себя и родных, говорила, что это просто материнское волнение и  всё будет хорошо.

Но слово Нурлан не смог сдержать. Не смог вернуться домой.

Однажды страшная весть пришла и в Новокиевку…

Это было 12 января, поздним вечером. Зарипа Каировна была у соседей, ждала, когда по телевизору начнётся последний выпуск «Вестей». Тогда все смотрели телевизор, потому что всем было не всё равно, что твориться в стране. Зарипа Каировна волновалась, хоть её сыночек был далеко от Чечни, под Ленинградом. Но писем не было уже целый месяц.  Последнее письмо от него было в декабре, а на Новый год Нурлан почему-то не поздравил родных. Зарипа Каировна не сразу поняла, зачем так поздно за ней прибежал кто-то из знакомых и сказал, чтобы она бежала срочно домой. Она не помнит, как бежала от соседей домой. В доме почему-то было много народа. И с этого момента опустилась темнота в глазах матери. Её все почему-то утешали, говорили что-то, плакали. О чём они? Какая Чечня? Её сын в Каменке, в Ленинграде. Потом наступили самые тяжёлые три дня в жизни Зарипы Каировны. Она ждала цинковый гроб сына. Его привезли офицеры. Сказать им было нечего, разве что «Простите, что не сберегли». А в гробу лежал её совсем молодой сын, как будто бы спал…

До сих пор Зарипа Каировна не может поверить в произошедшее. Пережить этот кошмар ей помогли родные, дочь и любимые ученики в её родной школе. Сейчас она каждый день перечитывает письма сына и думает, почему именно он? Зачем была эта война? Почему он согласился ехать в Чечню. Наверное, думал, что совершит подвиг, как в книжках, которые они вместе читали по ночам.

Через некоторое время Зарипе Каировне передали записку от Нурлана, которую он писал, когда отправился в Чечню: «Здравствуйте, уважаемая Наталья Ивановна. Пишет вам Нурлан. Дима поехал получать оружие, и я пишу за него. Мы уезжаем в Чечню 13.11.94 в 4 часа.

До свидания.

Нурлан.

Пожалуйста, сообщите родным ул. Мичурина 37. Пусть передадут маме моей.

Здравствуй  мам. Так получилось, пришёл приказ, и мы уезжаем. Передай Скопинцевым, что он тоже уезжает.

Пока.

Всё будет хорошо».

Записка опоздала, Нурлана уже не было в живых.

У Зарипы Каировны остался солдатский блокнот Нурлана.  Этот блокнот нашла какая-то женщина в Грозном. Блокнот был в крови. Была ли это молодая кровь Нурлана или кровь другого солдата, русского или чеченца – неизвестно. Но самое главное – это существование всё тех же бескорыстных солдатских строк, которые подтверждают то, что наши солдатики были совсем не готовы воевать…

Записи из блокнота:

«Вам, покинувшим дом родной,

Вам, услыхавшим на рассвете:

«Рота, 45 секунд, подъём!»

Посвящаются строки эти»

«Кенжегалиев Нурлан Сатывалдынович

Родился – 8 мая 1976г.

Призван в армию –14.06.1994г.

Принял присягу – 26.06.1994г.

Приняли в слоны – 22.09.1994г.

В первый раз вступил в караул – 22.09.1994г.

Сидел на губе в Каменке – с 8 по 18.11. 1994г.

Лежал в медсанчасти – с 25 по 29.11.1994г.

Переведён в 1-ю роту, 3 взвод – 94...(надписи не видны прим. автора)

Поехал в Чечню – 14.12.1994г.

Первый погибший в роте – 20.12.1994г.»

Далее в блокноте у Нурлана написана военная присяга. Каждая буква выведена с особым старанием. Сразу понимаешь, что служить Отечеству было главным делом для Нурлана.

Военная присяга (из блокнота Нурлана)

«Я, Кенжегалиев Нурлан Сатывалдынович, торжественно присягаю на верность своей Родине – Российской Федерации.

Клянусь свято соблюдать её конституцию и законы, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно выполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество».

В нашей районной газете «Гайская новь» журналистка Л. Нахимова писала: «Господи, какие же дети ещё наши солдаты! Их отправляют на войну, а они ещё толком не умеют стрелять и не знают, что там, в горячих точках играют во взрослые игры». Действительно, это так. Когда смотришь фильмы о погибших в локальных войнах, хочется плакать, потому что с этими людьми мы потеряли миллионы других…

Из воспоминаний классного руководителя Ирины Николаевны Кривонос:

«Вот и ещё раз неумолимое время щелкнуло своим таинственным выключателем, и уже 15 лет нет с нами Кенжегалиева Нурлана. Он погиб. Погиб в Чечне.                                                                                                               Прошло более десяти лет, но память о нём живёт.                                                            Вот и я вспоминаю Нурлана задорным, непосредственным, смеющимся (улыбался он всегда), про таких говорят: «живчик», непоседа.                        Классным руководителем назначили меня к ним в четвёртом классе, в классе все мальчишки, и все такие же непосредственные, как Нурлан, и только одна девочка – Джаршиева Гуля. Как мальчишки её оберегали! Они и дежурили в её дежурство, и защищали от мальчишек-хулиганов, и водили в кино, по очереди покупая билеты на сеанс. И заводилой здесь был Нурлан. Он где-то прочитал, что мужчины должны заботиться о женщинах, и вот так он это воплощал в жизнь. На одном месте он не сидел, ему было до всего дело: и на сбор отряда надо успеть, и бабушке – соседке по хозяйству помочь. Мама Нурлана, Кенжегалиева Зарипа Каировна, в то время была директором школы и много времени отдавала любимой работе, а сестрёнка, хоть и была старшей, требовала мужской заботы. Нурлан очень любил их и старался во всём им помогать. Вообще он был добрым, чутким, отзывчивым , внимательным, готовым в любую минуту прийти на помощь.                            Ребята уважали Нурлана, и если кому-то из них было худо или просто не везло, он всегда протягивал им свою руку помощи или просто утешал словом. Заботой он не обходил и меня: у меня рос маленький сын, и он часто за ним присматривал, а ещё давал советы, как его лечить (он всегда говорил: «А моя мама делает так»).                                                                        Вспоминаю, как он относился к войне. Это было накануне дня Победы. Все ребята школы готовились к этому празднику, нашему классу поручили собрать материал о ветеране Великой Отечественной войны. Мы встретились с Молчановым Александром Максимовичем. Надо было видеть лица ребят, когда Александр Максимович со слезами на глазах рассказывал о погибших друзьях. После встречи ребята молча пришли в класс, стали чем-то заниматься. И вдруг Нурлан говорит: «Я ненавижу войну. Ирина Николаевна, я всё сделаю, чтобы никогда не было войны». Тогда эти слова я восприняла как простое мальчишеское высказывание. А они для него оказались пророческими.                                                                                         Да он ненавидел войну, война – это горе, это слёзы родных и близких тебе людей. И поэтому в ту страшную ночь он был там, в Чечне, со своими друзьями, чтобы защитить всех нас от той страшной беды. По-другому он не мог».

Воспоминания о Нурлане семьи Толчевых:

«Прошло тринадцать лет с того страшного дня, когда погиб Нурлан. Нам первым из села привезли эту страшную весть. Это было ночью. Мы были в  растерянности, даже страшно стало от мысли, что надо эту весть сообщить его матери Зарипе Каировне.                                                                           Эта страшная весть, как птица, облетела все рядом лежащие посёлки. Люди шли, ехали, чтобы поддержать и разделить горе матери. Мы были соседями, дети наши дружили. Нурлана и нашу дочь Юлю называли женихом и невестой. Дети поддерживали отношения  даже тогда, когда Нурлан поступил учиться. В нашем семейном альбоме сохранились фотографии Нурлана. В памяти нашей семьи он остался добрым, чистым, бескорыстным мальчиком. Было в нём что-то такое светлое, чего не хватало другим. И конечно – это обострённое чувства долга перед матерью, перед людьми, перед Родиной, перед товарищами. Нурлан всегда хотел служить в армии Когда его призвали служить, он в своих письмах писал только о хорошем и всегда беспокоился о матери. Был момент, когда тяжело заболела Зарипа Каировна, у Нурлана была возможность остаться дома. Чувство долга перед товарищами, а было это перед отправкой в Чечню, было для него долгом чести. Он сказал: «Они будут там, а я здесь». Нурлан уехал, чтобы вернуться домой в цинковом гробу.                                                                                      Каждый год мы отдаём дань памяти погибшим в локальных войнах, а значит, и нашему Нурлану. Чувство боли и гордости в нашей семье сохранятся, пока живы мы и наши дети, внуки.                                                                                 Мы помним о тебе, Нурлан».

В этом году администрация Гайского района Оренбургской области приняла решение об установлении мемориальной доски в память Нурлану. Я была на открытии. Поразило то, что все односельчане Зарипы Каировны приходили туда и плакали, как будто бы это произошло вчера. А прошло уже 15 лет… Что произошло у Зарипы Каировны  за это время? Честно говоря, ничего особенного. Она так же работает, можно сказать, живёт только школой и внуками. Каждой весной её приглашают на какие-нибудь мероприятия, посвящённые памяти её сына и других участников Чеченской войны. После открытия мемориальной доски Зарипа Каировна пригласила меня в гости домой. Домик у неё маленький, обстановка скромная. Очень много полок и шкафов с книгами и тетрадками учеников. Сразу видно – здесь живёт учитель русского языка и литературы.  Когда я зашла в одну из комнат, где были расставлены солдатики, фотоальбомы, висели фотографии маленького мальчика,  юного солдата, я поняла – это комната Нурлана. Пусть комната скромная, но всё в ней расставлено с такой любовью, бережностью, аккуратностью, что понимаешь: Нурлан до сих пор жив в этом доме. Как будто бы он просто куда-то вышел на время.

Поражает то, как приняла меня Зарипа Каировна и её родственники. Людей было в доме очень много, так как все не могли не приехать на открытие.  Зарипа Каировна показала мне фотографии, игрушки, орден Нурлана, его блокноты, дневники, тетрадки. Когда мы собрались за столом все вместе, то все начали рассказывать разные случаи из жизни Нурлана. Было очень интересно их слушать. Все бегали вокруг меня, предоставляли всё для снимков, рассказывали, помогали записывать. Я на какое-то время почувствовала себя их родственницей. Было очень приятно. Уезжала я оттуда с чувством какого-то спокойствия.

Удивило меня то, что наша администрация практически не оказывает  никакого содействия Зарипе Каировне. Хотя бы взять покосившийся забор, который требует не ремонта, а сноса. Неужели нельзя выделить небольшую сумму денег и поставить новый, хотя бы деревянный забор? И в таких условия живёт мать погибшего за Родину солдата! К тому же она сильно болеет и не может сама сделать этого. Конечно же, ей помогают родственники, но они приезжают в Новокиевку очень редко. Единственное, что мне не понравилось в моей поездке, то, как выступал глава администрации Гайского района. Он говорил, несомненно, самые добрые слова, но говорил не о Чечне, а об Афганистане. Даже в такой «мелочи»  замечаешь равнодушие администрации, нашей власти.

Три месяца в эпицентре боевых действий – это так мало, на первый взгляд. Но три месяца мирной жизни нельзя сравнить даже с одним днём, а, может быть, и часом, проведённым на войне. Я надеюсь, что жизнь Нурлана, оборвавшаяся на взлёте, станет примером для моих сверстников, а его смерть не будет напрасной жертвой и слова «в жизни всегда есть место подвигам» наполнятся глубоким смыслом.

Память о Нурлане  жива. У меня остались самые положительные  впечатления об этом человеке и об этой семье. Пусть всех тех, кто отдал свою жизнь, не помнит наша власть, но, самое главное, помнят его родные, близкие и даже посторонние, такие, как я. Но теперь я не считаю себя посторонней. Нурлан будет жить в моей памяти всегда…