«Знать, он был создан для  того,

Чтобы побыть одно мгновенье

В соседстве сердца твоего».
И.С.Тургенев

«Белые ночи» - одно из самых сентиментальных  произведений Достоевского, написано им в молодости, еще до ссылки, и  зачастую бывает обойдено вниманием за свою излишнюю чувствительность. Но автор ведь предупредил, что перед нами «сентиментальный роман».

И если посмотреть сначала фильм Лукино Висконти, то по любви и мастерству, с которым снят, он может привести зрителя к желанию прочесть произведение.

И хотя это  не экранизация в прямом смысле слова (сценарий существенно изменен), все  же этот фильм оставляет значительно  больше эмоций и тем для размышления, чем полноправная экранизация Ивана Пырьева 1959 года. Парадокс: итальянская картина менее сентиментальна, но при этом более воздействует на чувства зрителя, чем русская.

Фильм стоит  несколько особняком в творчестве Висконти. Режиссер отошел от неореализма, характерного для первой половины его творчества, но еще не пришел к своеобразной натуралистической картине всеобщего духовного и телесного разложения, которая шире всего развернется в грандиозной «Гибели богов» (1969).

Висконти переносит действие в современную ему Италию конца 50-х. Голод, нищета и тяготы послевоенного времени, так подробно  показанные кинематографом неореализма, постепенно забываются, экономическая ситуация налаживается, Италия входит в число развитых стран, растет благосостояние граждан. И воцаряется новый феномен – «общество потребления». Общество, так долго терпевшее лишения, хочет наесться и нарадоваться жизнью досыта.

В ту пору многие интеллектуалы, в их числе и Висконти, уже предупреждали: общество переходит на материальные ценности, забывая о ценностях духовных. Европа вступает в эпоху нравственного и морального обнищания. Это мастерски выражено в сцене танцев в баре: сумасшедшие рок-н-ролльные ритмы, экстатические телодвижения, никаких принципов и никакой ответственности.

Именно поэтому  герои так нелепо и неуместно  выглядят  в толпе танцующих. Ведь герои Достоевского (но и герои Висконти) – фантастические, почти сказочные персонажи. Посреди «общества потребления» вдруг совершенно чудесные создания – Мечтатель, блестяще воплощенный Марчелло Мастроянни и девушка Наталья (итальянский вариант Настеньки), пришпиленная булавкой к бабушкиной юбке.

Да где  же отыскать столько искренности, доверчивости, доброты и красоты, как в этих двух созданиях? Они, очевидно, не от мира сего, а потому и живут своими собственными правилами: встречаются  только по ночам, доверяют друг другу самые важные свои тайны, а главное – искренне верят, что в этом мире и для них найдется кусочек счастья.

Но так  не бывает! Это знал еще Достоевский, а поэтому создал Жильца, который  у Висконти почти теряет физический облик, становится каким-то призрачным и далеким возлюбленным, который появляется весьма некстати и лишает Мечтателя самой главной его мечты. Кстати, свое законное амплуа героя-любовника Мастроянни здесь отдаст Жану Маре (Жилец).

Дальнейшая  судьба Натальи нам неизвестна (у  Достоевского Настенька выходит  замуж). Но обрела ли она искомое  счастье? Разве может быть счастливо  такое романтическое, порывистое создание с таким призрачным, безликим, о котором говорят: «Да существует ли он вообще?»

В финале, словно чтобы оправдать в названии слово «белые», вдруг пойдет снег. И счастье, отпущенное Мечтателю, исчислится именно теми минутами снегопада. В конце концов, такой сказочный, не от мира сего, персонаж и счастье должен получить соответствующее – мимолетное, почти нереальное, длящееся одно мгновенье.

Обычный зритель  взгрустнет, а Мечтатель спросит: «Да разве этого мало хоть бы и на всю жизнь человеческую?»...

Валерия Данилина