— Вот все мое богатство, — с гордостью Степан Никитич показывает фотографию со всей своей большой семьей. — Тут и внуки, и правнуки, но одного не хватает. Совсем недавно у нас произошло пополнение, родился еще один правнук. Его пятилетняя сестренка давно просила себе братика и очень обрадовалась его рождению. Но и она, и ее родители ни как не могли ему имя выбрать. Я им говорю, назовите Никитой и все! Так и зарегистрировали.

На вопрос о жене, этот веселый человек уже без улыбки показал на еще одну фотографию – с черной ленточкой по углу. На снимке Анастасия Григорьевна, женщина, с которой Степан Никитич прожил 62 года.

В феврале 1941 года по предложению райвоенкомата десятиклассник Карасукской средней школы Степан Костенко вступил в ряды рабоче-крестьянской Красной Армии. В апреле его направили в омское пехотное училище имени М.В. Фрунзе. Начало войны внесло коррективы в учебные планы: вместо двух лет курсанты прошли ускоренную программу за полгода.

— Первое время было трудновато, — признается Степан Никитич. — Все-таки учились каждый день по 12 часов. Но затем привыкли.

19 октября выпускникам присвоили звание лейтенанта и без экзаменов направили в воинские части. А уже в декабре 1941 года, перед своим 19-м днем рождения, Степан Костенко оказался под Москвой, участвовал в оборонительных боях на Тульском направлении.

Основные сражения

В апреле 1942 года Степана Никитича назначили командиром роты. Через несколько месяцев его бригаду сняли с обороны северо-западного фронта, отправили на отдых и получение пополнения.

— Нас погрузили в эшелоны и повезли в Москву. Но когда довезли до Пензы, стало ясно – едем в Сталинград, — вспоминает Степан Никитич. – Всю важность обороны Сталинграда мы, конечно же, понимали. Дальше немцев пускать было нельзя!

Бригада старшего лейтенанта Костенко вошла в состав 62 армии и заняла оборону в районе Дубовой балки, на высоте 133,4. Не успев окопаться, начали подвергаться артобстрелу и бомбежкам.

— Нас атаковали по 10 раз в сутки, но все безуспешно, — ухмыляется ветеран. — За 23 и 24 августа на этом узком участке фронта было уничтожено 65 немецких танков. Чтобы узнать, что осталось у немцев, комбриг в ночь послал две группы разведчиков, которые уточнили места расположения немецких войск. Одной из них даже удалось взять в плен немца – пьяного повара, который рассказал, что питающихся на кухне стало меньше примерно на 70%. А это означало, что немцев осталось примерно треть.

16 апреля 1945 года началась битва за Берлин.

— Моя 4 танковая получила приказ двигаться к Эльбе в направлении города Торгау, что южнее Берлина, — вспоминает Степан Никитич. — Однако 18 апреля поступил приказ изменить направление и наступать на северо-запад.

После соединения с частями 328 стрелковой дивизии и 65 танковой бригады 2-го Белорусского фронта, было сомкнуто кольцо окружения вокруг Берлина. Группировка войск противника была расчленена на несколько частей, и это помогло за 17 суток разгромить врага.

— Вечером 2 мая стало известно о капитуляции Берлинского гарнизона, что стало для всех, участвующих в боях, огромной радостью. Нам разрешили на машинах проехать и посмотреть центр города. Он был полностью разрушен, — рассказывает Степан Никитич. — Многие дома еще горели или дымились. Берлин был в баррикадах, поэтому нам с трудом удалось проехать к Бранденбургским воротам  и оттуда взглянуть на рейхстаг.

Но для танкистов 4 гвардейской на этом война не закончилась. Был получен приказ ускоренными темпами идти на помощь восставшей Праге. 6 мая началось наступление. Операция была подготовлена хорошо, без задержек в пути. В Чехословакии была сосредоточена почти миллионная немецкая армия, которая оказывала яростное сопротивление советским войскам. К полудню 9 мая город был очищен от фашистов. По пути в Прагу советских солдат жители встречали букетами, цветами забрасывали танки и машины, превращая их в движущиеся клумбы.

— То, что мы сейчас видим, разве это салют? — говорит Степан Никитич. — Вот там был настоящий салют!

После войны Степан Никитич прослужил еще год и в середине мая 1946 года был уволен из Красной Армии по болезни.

В общем, как говорит Степан Никитич, 4-ой танковой «посчастливилось» пройти большой боевой путь: более 3000 км, десятки боевых операций.

Три ордена «Красной звезды»

— Было это в 1944 году. Мы тогда заняли село. Моя рота по приказу взяла небольшой населенный пункт. Как-то слышу, по оврагу танк едет. Я тогда не такой глухой был, по звуку определял даже, что именно за машина движется, — смеется Степан Никитич. — Один за другим тринадцать танков подошло. Звоню в штаб – прошу их пугануть с орудий, но нельзя, опасно, они уже подошли слишком близко к нам. Фашисты очень быстро уничтожили противотанковое ружье и пошли через наши окопы. Но нам все же удалось поубавить пыл немцев – гранатой. Танки вскоре ушли, а нам последовал следующий приказ: разведать близлежащий лес и перебазироваться туда.

Вечером того же дня увидели новую колонну немцев, идущую по оврагу со стороны села. Открыли по ним огонь, после чего несколько суток фашисты атаковали наши войска: то в одном, то в другом месте пытались пробить оборону И вот, на пятый день противник начал наступление на участок, где находилась рота старшего лейтенанта Костенко. Оборонялись из всех видов стрелкового оружия. Одному из сослуживцев Ушакову Александру Кирилловичу все же удалось за несколько минут уничтожить четыре танка, а затем и по пехоте открыли огонь, она отошла.

— Этот бой шел всего 5-8 минут. После – звонок из штаба, — уже с улыбкой рассказывает Степан Никитич. — Я говорю, уничтожили четыре танка. Там раскричались: что за танки, боя же не было. Я говорю: приходите, посмотрите, пока они еще горят.

За эту операцию Степану Никитичу был присвоен орден «Красной звезды». В этом же 1944 году был вручен второй орден, а в 1945 – третий.

В одном из боев в орден «Красной звезды» попала пуля: один луч оббило, немного помяло медальон. Зато от ранения оберегло, а, возможно, и жизнь спасло!

Три ранения

Цифра «три» всю войну сопутствовала Степану Никитичу.

— Вообще мне на тройку везло, — вспоминает ветеран. — За войну я воевал в трех бригадах, в трех первых батальонах, командовал в них третьей ротой, трижды был ранен.

Это было при обороне Сталинграда. Рано утром 28 августа 1942 года, возвращаясь от комбата, Степан Никитич попал под артобстрел и бомбардировку с воздуха. Немного не добежав до своего окопа, упал.

— Когда просвистели снаряды и бомбы, поднялся, — вспоминает Степан Никитич. — С головы потекла кровь, и вся правая кисть была в крови. Самих моментов ранения я не почувствовал, видимо было такое нервное напряжение.

Ночью раненых переправили через Волгу на катере и лишь на 4 сутки довезли до госпиталя в городе Пугачеве Саратовской области. Там старший лейтенант Костенко пролежал около 6 месяцев, ему сделали две операции на руке, но два пальца остались обездвиженными на всю жизнь.

Выписавшись из госпиталя, Степан Никитович прибыл в Приволжский военный округ. Стал проситься на фронт – не пускали.

— В один из дней в роту пришел капитан с группой отобранных им офицеров. Проходили вдоль строя, где был и я, спрашивали, кто есть кто. Прошли мимо меня, ну я взял и встал самовольно в строй отобранных, смеется Степан Никитич. — Капитан смотрит и ничего понять не может, считает нас, а один лишний. Потом одного, у кого сапоги были совсем изношены, отправил обратно. Вскоре нас отправили на фронт.

Воюя в составе четвертой танковой, Степан Никитич был ранен еще два раза. На Сандомирском плацдарме – снова в правую руку, а уже в Германии – в правую ногу.

— Но я оставался на фронте и ни разу не делал попыток комиссоваться, — с гордостью отмечает Степан Никитич.

Три случайности или судьба?

С сестрой милосердия Анастасией Григорьевной Лушниковой Степан познакомился в августе 1944 года, когда после второго ранения лежал в армейском госпитале. Потом они начали переписку. Третье ранение – и он снова в том же госпитале. В ноябре 1945 года служба опять свела молодых людей уже  Венгрии, в городе Веспрем. Под Новый 1946 год они справили скромную «солдатскую» свадьбу и прожили вместе 62 года. Не верится, что это были случайности, видимо, встреча Степана Никитича Костенко и Анастасии Григорьевны Лушниковой была предначерчена судьбой.

— В мае 1946 года приехали мы с Анастасией к ее матери в Оренбургскую область, а своим я дал телеграмму, что приеду 15-16 июня, с женой. Но добрались только 17-го. На вокзале нас встретил знакомый начальника станции. Он сказал, что нас вчера к поезду приходили встречать родители и многие знакомые. Оставив жену с вещами в дежурке, я тут же побежал домой, постучал в дверь. Мама спрашивает: «Кто там?» «Пустите передохнуть до утра». Она открыла дверь: «Заходи». Увидев солдатскую форму, сказала: «А ну, постой, я на тебя подивлюсь!.. Ни, не знаю, - все равно заходь!» Зашел в домик, тут и отец поднялся: «Ты чей и откуда?»  Отвечаю: «Мои родители эвакуированы в Троицкое, а дорогу я не знаю». «А чей ты?», - все не унимался отец. Я волнуюсь, хожу по комнате, не могу придумать фамилию. А он снова: «Чей ты?» Я подошел к лампе и говорю: «Мама, может, вы меня узнаете?» Она как закричит, подбежал отец, все расплакались.

Мой талисман

— Когда в апреле1941 года я уходил добровольцем в Красную Армию, мама дала мне серебряный полтинник – на счастье. Я всю войну носил его в кармане как самую дорогую реликвию. Пощупаю, лежит и хорошо! А когда вернулся, показал его маме и сказал, что это и есть мой спаситель!

До сегодняшнего дня в кармане у Степана Никитича лежит этот самый серебряный полтинник. А вместе с ним и часы «Омега», подаренные сослуживцем в годы войны. Невозможно передать насколько это ценные вещи для нашего героя.

В своих рассказах он много внимания уделяет не себе, а своим друзьям:

— Совсем мало осталось нас, ветеранов, — говорит Степан Никитич, тяжело вздыхая, показывает фотографию, где он со своим другом Афанасием Андреевичем Кротовым. — Я с ним под Москвой рядом был, его там ранило, на железной дороге вместе больше 20 лет проработали. Мы с ним и сейчас встречаемся, ему уже тоже 90.