Впервые я увидела ее в игральной комнате детской больницы. Мне было, если память не изменяет, 11 лет, может быть 10. Год назад врачи поставили диагноз – сахарный диабет. Тогда я ещё не понимала, что это значит, но чем больше узнавала, тем страшнее становилось. Перед сном я плакала в подушку, стараясь делать это бесшумно, чтобы взрослые соседки по палате не слышали... но они знали и тихо обсуждали, тоже стараясь быть неслышными. Но я слышала. И я не могла понять, как люди могут смириться с этим, как могут улыбаться, если теперь жизнь не будет прежней.

Но эта история не о моих переживаниях. Это рассказ о маленькой девочке, которую мы звали Алисой.

В комнатке был телевизор с 2-3 каналами, диваны были заполнены детьми. Некоторые из них смотрели фильм, другие играли с какими-то игрушками, что были на столе, кто-то болтал о жизни за пределами серых стен. Я кое-как нашла себе местечко и стала присматриваться. Со мной заговорила девочка, примерно моего возраста. Знакомства в больнице всегда происходят одинаково – сколько лет, какая болезнь, а затем уже спрашивают имя. Назовем девочку Анита.

Мы с ней немного поболтали, после чего она встала и хотела уйти. За ней тут же побежала девочка, лет четырех, которая до этого играла рядом с нами. Анита взяла ее за руку, и они вместе ушли. На следующий день я снова видела их вместе. Они ни на минуту не расставались. Я подумала, может они сестры.

В этот день я спокойно читала в своей палате, как услышала детский плач. Это была не редкость, в отделении было много детей, от самых маленьких до более взрослых. Но этот плач очень долго не смолкал. Я все же решила выйти и посмотреть в чем дело. В коридоре на диванчике сидела Анита, пытаясь успокоить маленькую девочку. Я села рядом с ними. Анита сказала, имя девочки - Алиса.

Общими усилиями мы чуть развеселили ребенка. Она больше не плакала. Побудь немного с ней, сказала Анита и ушла. Позже я узнала, что она пошла собирать вещи. В этот же день ее выписали. А я осталась с девочкой, которая искала защиту, ведь эта малютка была совсем одна. Так и произошло мое знакомство с Алисой. С этой самой минуты, как я успокаивала ее на диванчике, девочка больше не оставляла меня ни на минуту. Когда я уходила она начинала плакать.

Вначале я была рада. Всегда любила маленьких детишек, обожала с ними играть. Алиса была очень милой. Но нервной. Все время боялась, что ее бросят. Пожалуй, это не удивительно, в больнице она была одна. Я ни разу не видела ее мать или кого-либо ещё из родных. Она была совсем одна.

По ее немногочисленной, старой одежде, почти полному отсутствию игрушек было видно, что родилась она далеко не в богатой семье. Кажется, она была латышка. Было трудно понять, так как когда я с ней познакомилась Анита говорила с ней по-латышски, девочка понимала и отвечала. Я же, став защитницей Алисы, говорила с ней то по-латышски, то по-русски. И она всегда меня понимала.

У нее были красивые волосы, насыщенного каштанового цвета. Длинная челка все время лезла на глаза. А привычкой Алисы было накручивать эту челку себе на палец. Она все время так делала, когда чего-то боялась и когда ложилась спать. А как сложно порой было ее уложить спать... Мне приходилось придумывать различные сказки, о том, что непослушных детей, которые ночью не спят, забирает большая черная птица и уносит в свое гнездо. Алиса делала вид, что боялась, а сама зарывалась в одеяло и смеялась.

Без меня девочка не хотела ни спать, ни кушать, ни куда-либо идти. Что бы предотвратить вечные истерики, медсестры, заметившие ее любовь ко мне, перевели Алису в мою палату. С нами так же жила еще одна девочка – Варя. Варя была чуть помладше меня, но мы с ней сдружились. Оказалось даже, что мы живем не далеко друг от друга и учимся в одной школе. Варя стала помогать мне заботиться об Алисе. А Алиса тогда уже называла меня мамой.

Втроем мы проводили все время вместе, мы играли, рассказывали друг другу истории. Алиса не хотела играть ни с кем другим, все время была рядом с нами. Как-то раз пришли врачи, что бы отвезти Алису на процедуры в другое отделение. К Варе тогда приехали родители и она гуляла с ними во дворике больнице. А я пыталась успокоить рыдающую Алису. Я говорила, что это ненадолго, она скоро вернется, и мы снова будем играть. Но девочка не слушала. Она билась в истерике, не отпускала мою руку и все время кричала «мама! мама!». Пришлось врачам разрешить мне идти с ними.

Так прошли почти две недели. Стали поговаривать о моем возвращении домой. В то утро, Алиса была сама не своя. Все время плакала, была непослушной и не отходила от меня ни на шаг. Ей никто ничего не говорил, но она и так знала. Чувствовала, наверное. Ведь дети все знают, все понимают.

Вот, вещи уже собраны, за мной приехала мама, пора ехать. С Варей договорились, что она отвлечет Алису, что бы она не видела как я ухожу.

Так я и ушла по-английски. По пути домой словно окаменела. Не было никаких мыслей, никаких чувств. И только, приехав я домой, я разрыдалась.

Варя мне потом рассказала, что ее и Алису выписали на следующий день. С тех пор ничего мы не слышали о маленькой, одинокой девочке. И правда очень хочется верить, что ее семья все же заботиться о ней. Доброй, умеющей так сильно любить девочке Алисе.