Тележурналист Владимир Молчанов относится к немногочисленной категории телеведущих, владеющих не только своеобразной подачей материала, но и врожденной интеллигентностью. Его знаменитая программа «До и после полуночи» в перестроечное время была одной из самых любимых передач нового советского телевидения.

- Владимир, вы родились в творческой семье: ваш отец – композитор, мать – актриса. Кем хотели видеть вас родители?

- Я этого точно не знаю, но мне кажется, они точно себе не представляли, кем я могу стать. Мама очень просила меня не быть актером, а папа понимал, что я не стану музыкантом, хотя в детстве и занимался музыкой. Я же хотел быть актером и сначала – (втайне от родителей) сдал вступительные экзамены в школу-студию МХАТ – на актерское отделение, прошел на третий тур, потом гордо сказал об этом своим родным, и они мне поломали всю жизнь, сделав все для того, чтобы я не стал актером. После этого моя старшая сестра Аня Дмитриева (знаменитая теннисистка, 20-кратная чемпионка СССР по теннису, в последующем – спортивный комментатор. Прим. автора), которая, в общем, занималась моим воспитанием, взяла меня за руку, отвела на филологический факультет московского университета, и я пошел учиться по этой части.

- В 1967 году вы поступили на филологический факультет МГУ в группу нидерландского языка и литературы. Почему вами был выбран этот мало популярный язык?

- Я его выбрал не сразу, сначала я поступил на испанское отделение, но я в тот год еще играл в большой теннис и был сильным теннисистом, даже чемпионом Советского Союза по юношам в паре, у меня было «серебро» в миксте, я являлся членом сборной Москвы, зарабатывая при этом деньги с 14-ти лет – получал большую стипендию. И вот все учили испанский язык, а я ездил по соревнованиям и играл в теннис. Потом я вернулся, мои сокурсники уже говорят по-испански, а я все продолжаю в теннис играть. Тогда мне сказали: или ты отсюда уходи или снова возвращайся на первый курс и выбери другой иностранный язык. А тогда как раз открылась группа голландского языка, в то время он был очень экзотичным – никто не знал, что это такое, и я туда пошел, решив уже всерьез учиться, бросил теннис, а через год женился на испанке.

- А испанский язык вы выучили?

- Нет, но из иностранных языков, кроме голландского, я более-менее владею английским.

- С 1973 по 1986 год вы проработали в редакции Западной Европы Агентства печати “Новости” редактором, старшим редактором, собственным корреспондентом в Нидерландах, обозревателем. Расскажите немного о том времени.

- Из этого времени можно выделить первые 6 лет – с 1975 по 81 гг., они были посвящены розыску нацистских преступников. Я занимался именно этим направлением, что было для меня безумно интересным.

- Вы делали это по собственной инициативе или по просьбе «старших товарищей»?

- Это был счастливый журналистский случай. Мне позвонил голландский журналист, назвал одну фамилию и сказал, что он думает, что этот человек расстреливал людей в годы Великой отечественной войны в Западной Украине. Через два дня я уже был на месте и нашел все доказательства вины. Нацистским преступником оказался голландский мультимиллионер Питер Ментен…

- …который благодаря вам получил 10 лет тюремного заключения.

- Ну, это произошло не только благодаря мне, я всего лишь написал о нем очерк, ведь в это время я очень много работал для «Комсомольской правды» и разных журналов. Я так увлекся темой нацистских преступников, что для меня открыли многие архивы прокуратуры, я ездил по очень многим адресам – украинским и русским и прибалтийским селам. В Прибалтике я много работал и разыскивал нацистских преступников. И это было очень увлекательно. Я все публиковал в «Комсомолке», а потом, по-моему, в 1981 году вышло первое издание моей книги, через год – второе и т. д.

- Вы говорите о книге документальных очерков “Возмездие должно свершиться”?

- Да, это – ужасное название, но его придумал не я!

- Оно вполне в духе тех времен, когда «ядерное возмездие было неотвратимым». Вы за нее были удостоены литературной премии Максима Горького как за лучшую первую книгу молодого автора.

- Самое интересное произошло, когда мне ее вручили. Мы с женой пошли в Дом писателей, а когда я еще учился в университете, то у меня за 5 лет учебы было всего две тройки: одна по логике, а вторая – по советской литературе. На экзамене по литературе мне достался роман «Русский лес» Леонида Леонова. Я его начинал читать пять раз, но больше 80-ти страниц не мог осилить, а в нем было около 500 или даже 600 страниц. И именно этот вопрос мне достался на экзамене, и в итоге я получил за него три балла. А когда я пошел получать премию, то мне ее вручал как раз писатель Леонов. Я думал, что его к тому времени уже давно нет в живых!

- В январе 1987 года вы пришли на телевидение, в редакцию программы “Время”, а уже в марте того же года в эфир вышел первый выпуск вашей информационно-музыкальной программы “До и после полуночи”, ставшей одной из самых популярных программ эпохи перестройки и гласности.

- Вообще я очень спонтанно попал на телевидение. Это произошло после одной американской поездки, в которой я был вместе с тогдашним руководителем Гостелерадио Леонидом Кравченко, с моим первым учителем – редактором по АП Владимиром Ломейко – замечательным журналистом и человеком. В этой делегации еще был Александр Евгеньевич Бовин. Мы попали в Америку как раз в день, когда произошла чернобыльская катастрофа, но никто из нас об этом ничего не знал, что было большим позором, поскольку мы ехали на дискуссию, и в нашей группе имелись люди, отвечавшие за информацию в стране. Ломейко был спикером МИДа, Бовин – самым знаменитым политобозревателем, а Кравченко руководил телевидением, и никто из них не знал о произошедшей трагедии. Это было очень стыдно. Когда мы летели обратно, то Кравченко в самолете подсел ко мне и пригласил работать на телевидении.

- В то время в недрах советского телевидения одновременно готовилось два ночных проекта – «До и после полуночи» и «Взгляд»…

- В самом начале о передаче «До и после полуночи» вообще никакой речи не шло, а о том, что готовится «Взгляд» я тоже не знал. Мы начали делать утреннюю программу, но вскоре ее запретили в ЦК КПСС, когда там посмотрели, как я веду эту передачу. Меня пожалели и предложили подготовить какую-нибудь ночную программу. И через неделю мы сделали ту передачу, которая впоследствии получила название «До и после полуночи». В первый раз мы вышли в эфир в ночь с седьмого на восьмое марта 1987 года.

- Если не ошибаюсь, то вашим первым гостем стал актер Андрей Миронов.

- Да, это было его последнее появление на телевидении. Мы с Андрюшей были в очень хороших отношениях, а «Взгляд» вышел примерно через полгода после нашей программы.

- Вас впоследствии не только сравнивали со «взглядовцами», но даже и «сталкивали лбами». Например, в «Советской культуре» была большая статья Юрия Богомолова на эту тему…

- Это не так. У критиков такая работа, они должны что-то писать. Какая конкуренция? Ну, конечно, нам хотелось сделать лучше передачу, и те ребята тоже к этому стремились, но надо вспомнить то время: 1987 год, появление совершенно новой эпохи – в стране и на телевидении, причем именно оно во многом и определяло эпоху. Тогда одновременно появилось несколько программ, которые формировали все общественное мнение в стране: «До и после полуночи», «Взгляд», недавно умерший Урмас Отт со своими блистательными интервью в «Телевизионном знакомстве», ленинградские передачи – «5 колесо» и тогда вполне еще адекватный и нормальный Александр Невзоров и его программа «600 секунд». И это смотрела вся страна! Не нужно было, как сейчас, считать рейтинги – в домах горели все окна, так как смотреть было нечего – не смотреть же «Ленинский университет миллионов», «На полях страны» или «Играй гармонь»! Новые программы были интересны. Это, пожалуй, на то время было самое интересное телевидение в Европе и это все продолжалось примерно до 1993 года – эпоха потрясающего телевидения. У нас не было конкуренции, это такое соревнование, совсем не то, что происходит сейчас, когда артисты бьют морду друг другу, вместо того, чтобы беречь свои лица. Тогда было совсем другое – интеллектуальное телевидение – исследовательское, расследовательское, историческое. У нас со «Взглядом» были разные ниши: они взяли Афганистан, а я им вообще не занимался. Меня больше интересовали темы эмиграции, диссидентов, сталинский террор. И у нас, я думаю, была очень хорошая музыка, благодаря которой мы также получали большое количество публики.

- Августовский путч 1991 года разделил страну на ДО и После, но еще в мае этого года в знак протеста против цензуры по собственной инициативе вы покинули Гостелерадио СССР, став независимым журналистом. После августовских событий 1991 года и до начала 2000 года вы проработали в частной телекомпании REN-TV, возродили еженедельную программу “До и после”. В чём было её отличие от прежней передачи «До и после полуночи»?

- Во-первых, новую программу делала совершенно другая бригада, а во-вторых, она была более компактной, так как уже изменилась эпоха, все стало более динамичным, поэтому я уже не делал длинные 15-минутные интервью. Мы стали больше следить за иной жизнью, происходящей в стране. Я всегда работал в жанре телевизионного журнала с разными страницами – культура, политика, спорт, музыка. И сейчас, кстати, я работаю на спутниковом канале «Ностальгия», где мы вместе с женой делаем программу, которая называется «До и после с Владимиром Молчановым». В ее рамках идут ретроспективы с 1956 по 1991 гг. через хронику и мои съемки – в моем архиве сохранилось много личных видеоматериалов, которые я, если честно, утащил, когда увольнялся из Останкино.

- В сентябре 2000 года в эфире телевидения появилась ваша новая авторская программа “И дольше века”, в рамках которой проводились встречи с выдающимися современниками мира. Расскажите немного о ней.

- Последние 12 лет я работаю в дуэте со своей женой (Консуэлла Сегура – прим. автора), она и шеф-редактор, соавтор сценариев и режиссер. Когда закончился этот цикл, мы вместе издали книгу, в основе которой тридцать 40-минутных серий. Они были посвящены людям, с которыми я не встречался, но они мне были безумно интересны и симпатичны своим творчеством. Наталья Бехтерева, Василий Аксенов, Майя Плисецкая, Кшиштоф Пендерецкий, Анджей Вайда из Польши. В Германии я снимал Мартина Бормана-младшего – человека, который меня всегда очень интересовал, и это была весьма сильная серия. Там же я снимал потрясающего белорусского писателя Василя Быкова, он тогда не мог жить в Белоруссии. Во Франции моей гостей была Ани Жирардо, а в Москве – выдающийся кардиохирург Лео Бокерия.

- Если можно, несколько слов о вашем музыкальном цикле «Помню. Люблю».

- Я вырос в семье композитора и знал многих композиторов, так как мы жили в одной подмосковной деревне Старая Руза, где я и сейчас живу – я там построил дом. И вот я сделал около двадцати серий о самых знаменитых советских композиторах-песенниках. У каждого из них были песни, которые люди считали народными. Я снял программы о Яне Френкеле, Марке Фрадкине, Аркадии Островском и т. д., а закончил этот цикл серией о своем отце – композиторе Кирилле Молчанове. Я не хотел ее делать, но меня убедили в обратном. В его творчестве тоже есть несколько песен, считавшимися народными, например, «Огней так много золотых...».

- Несколько лет на РТР выходила программа «Частная жизнь», которую вы вели с Ликой Кремер. Многим, честно говоря, было странно видеть вас в роли соведущего этой передачи. Что вами двигало, когда вы приняли это предложение?

- Это было уже совсем новое телевидение, и меня пригласили вести данную программу. Я никогда до этого не работал в ток-шоу, а тут мне предложили этим заняться, и я подумал: «А почему бы и нет?». В жизни нужно все попробовать. На телевидении я никогда не играл в различные игры и не занимался юмором. Лику выбрали мне в партнерши в результате кастинга. Я с ней познакомился буквально в день записи, хотя я всегда с огромным пиететом относился к ее отцу – выдающемуся скрипачу Гедеону Кремеру – и даже интервьюировал его. Мы с ней отработали 4 года, у нас были чудесные отношения, но всему приходит конец, и я хочу отметить, что это – не самое интересное, что было в моей жизни.

- Чем было обусловлено то, что эту программу вели двое ведущих?

- На новом телевидении многое решают продюсеры: кто в какой одежде, какого цвета волосы девушки-ведущей и почему седовласый ведущий на ее молодом фоне очень хорош. Но это все – глупости. Я на это старался не обращать внимания, вел себя прилично, не затрагивал темы, находящиеся «ниже пояса», поэтому и рейтинг программы не был заоблачным.

- А вы сами пускаете журналистов в свою частную жизнь?

- Я их туда вообще не пускаю! А чего их туда пускать? Я уже почти сорок лет женат, женился в университете, еще на первом курсе. С женой работаю последние 10-12 лет, у меня есть внук Митя, которому уже 4 года, так что ничего выдающегося в моей частной жизни не происходит.

Видите ли, если бы мне надо было, как тем, кто приходил в «Частную жизнь», придумывать, кто с кем переспал, ради того, чтобы их не забыли, я бы с легкостью это сделал. Но мне этого не нужно!

- Как вы думаете, почему сегодня так востребована т. н. «желтая пресса»?

- За последние 10-15 лет катастрофически упал культурный уровень населения в стране, особенно в молодежной среде, даже тех, кому в районе тридцати. Они ничего не читают. Я много общаюсь с педагогами театральных училищ. К ним приходят абитуриенты, которые вообще ничего не читали. Может быть, они талантливы как артисты, но среди них нет тех, кто бы читал Шекспира и других авторов. Они не культурны, и это затем очень видно по той продукции, которая выпускается на телеэкраны – эти бесконечные сериалы, где не актеры, а вообще какая-то несуразица. Это даже невозможно сравнивать с тем, что было при советской власти. Была ужасная эпоха, но существовали гениальные актеры. И во всех остальных областях культура очень упала – и музыкальная и литературная. Вы послушайте речь на улицах. Когда я, например, выхожу гулять с собакой, то слышу, как молодые люди (даже барышни) разговаривают друг с другом одним матом, что раньше было немыслимо. Это все связано с падением культурного уровня, а оно действительно феноменально! Я веду на радиостанции «Орфей» – это единственная в стране радиостанция, транслирующая 24 часа в сутки классическую музыку, – уже три года по субботам передачу «Рандеву с дилетантом». Ко мне приходят замечательные музыканты – актеры и педагоги, и мы с ними говорим о том же самом – к ним поступают учиться мальчики и девочки, неплохо играющие на рояле или на скрипке, но они очень неграмотны.

- Появление Интернета как-то изменило вашу жизнь?

- Интернетом не пользуюсь, за меня это делает жена – включает-выключает, я в этом смысле – технический идиот.

- Вы ведете светскую жизнь? Посещаете разные тусовки?

- Я достаточно долго их посещал, но просто ходить со стаканом и есть – мне скучно, поэтому я сократил их количество в 5 раз. Хожу раз в два месяца, не чаще.

- А как вы проводите свободное время?

- Его я провожу на даче – в деревне в ста километрах от Москвы, люблю сидеть и читать, там – масса книг. Иногда хожу в театры, хотя за 2 последних года удалось посмотреть очень мало интересного, поскольку этот выпендреж режиссера уже абсолютно доконал. Это уже не режиссура, а абсолютный формализм, когда режиссер ради того, чтобы о нем говорили, придумывает какие-то несусветные и беспардонные вещи, типа того, что Хлестаков трахает своего слугу Осипа. Я редко посещаю кинотеатры, но стараюсь ходить на русское кино, а два раза в год мы обязательно отдыхаем на Красном море – в Шарм эль Шейхе и смотрим на рыб и на кораллы!

Газета “Европеец”, апрель 2009 года
Беседовал Евгений КУДРЯЦ