Если я начну перечислять только его выставки и награды, то интервью с ним уже негде будет печатать: не останется места. Люди могут не знать его картины - хотя Никас Сафронов действительно блестящий живописец, и заслуживает всех наград и званий, которыми обладает, - но имя его знают. И не мудрено: о нем пишут, что он исповедует принцип, заимствованный у Сальвадора Дали: «главное, чтобы твое имя всегда было на слуху, даже если о тебе говорят хорошо».
В наше время мало быть профессионалом - надо уметь себя “продавать”, давайте называть вещи своими именами. Что толку с того, что ты - гениальный художник, если твои работы начнут продаваться по баснословным ценам только после твоей смерти?! Нет, надо иметь славу - и, соответственно, достойный твоего дарования заработок, - при жизни. Слава - товар ходовой: у знаменитого художника заказывают портреты те, кому есть за это чем платить; у него покупают картины музеи и частные галереи; у него заказывают работы государственные и общественные структуры. А для того, чтобы получать эти заказы, надо бывать в тех местах, где бывают твои потенциальные заказчики: знакомиться и флиртовать с красивыми женщинами, общаться и заводить дружбу с мировыми знаменитостями. Никас по этому “предмету” - “отличник”: он - знаменитый светский лев, завсегдатай всех модных тусовок. Он дружит со многими “сильными мира сего”, а о его романах с самыми красивыми и талантливыми женщинами планеты ходят легенды.

Мы встретились с Никасом на Московской Международной книжной ярмарке в связи с выходом его альбома “Между светом и тьмой”.

- Никас, рождение книги сравнивают иногда с рождением ребенка. Ведь очень важно, в каком издательстве она появляется на свет. Кто “родитель” вашего нового альбома, в каком издательстве она вышла?

- В Петербурге в издательстве “Аврора” - это самое солидное в Европе предприятие. Мне приятно, что моя книга вышла именно в этом издательстве. Процесс “рождения” занял полтора года. Меня обхаживали, за мной ухаживали... Мне было сложно сосредоточиться на отборе слайдов. Текст писал искусствовед из Эрмитажа. Это даже не совсем альбом, а скорее монография по моему творчеству. И текстовая часть, по-моему, не менее важна, чем мои иллюстрации. В советское время, если бы тебя издали в таком издательстве, это бы значило, что ты уже - история этой страны, и даже - мира.

- Вас часто сравнивают с Дали. Не будем обсуждать это сравнение. Вопрос другой: кто для вас - Дали?

- Я не отрицаю его величие, но отрицаю, как писала пресса в начале 90-х, уже прошлого века, что я - русский Дали. Я - сам по себе, Дали - сам по себе. Просто есть направления в искусстве – такие, как сюрреализм, или некий символизм, или романтизм, - в которых я люблю работать особенно.

- У вас есть какие-то творческие связи с Израилем?

- Мне несколько человек говорили, что в Израиле меня изучают в художественных школах как классика, на одном уровне с такими художниками, как Дали и Пикассо. Я бы очень хотел, чтобы те дети больше знали о том, кого они изучают. Что этот художник живет в России, что он очень близок евреям по духу, что он хорошо знает и постоянно изучает историю Израиля. Хоть я и не имею прямой еврейской крови, я, тем не менее, очень люблю библейские еврейские истории. Самые красивые женские лица для меня – в первую очередь еврейские. Наверное, странное совпадение, но у меня даже фамилия - «сафрон» - имеет древнееврейские корни. Она означает, насколько мне известно, “у Христа за пазухой”.

- Что нужно, чтобы Никас Сафронов приехал в Израиль со своими картинами?

- Какой-то стимул. Повод. Посмотреть Израиль я хочу давно, но у меня нет времени - просто так все бросить и поехать. Нужен конкретный повод.

Есть много стран, где я мечтаю побывать - но пока тоже нет повода.

Но могу сразу оговориться, что Израиль – это совершенно другое. Он, сам того не зная, много для меня сделал хорошего. Например, люди еврейской национальности покупали у меня картины, и таким образом поддерживали меня, когда я был еще студентом. В конце 70-х - начале 80-х многие российские евреи уезжали из таких городов, как Москва, Ленинград - в Литву, оттуда потом было легче перебраться в Израиль или в Америку. И, уезжая уже из Литвы на Запад, покупали мои картины. Неожиданно Клинтон, когда еще был президентом Америки, дал мне Золотую медаль «за вклад в мировое искусство», хотя я до того момента никогда не бывал в США. Таким вот образом эмигранты обеспечивали продвижение моего искусства на Запад.

- Вы, как принято сегодня говорить, «культовый» художник. Вас часто видят на разного рода светских мероприятиях. Когда вы находите время для творчества?

- В 11-12 ночи я обычно возвращаюсь в студию и начинаю писать картины. Заканчиваю часов в шесть-семь утра.

- А как возникают идеи ваших картин? Откуда рождаются образы?

- Идей - миллион. Любая вещь, любой человек, любая встреча - это целый мир идей. Например, ты закрываешь глаза - и представляется что-то. У меня все «заряжено» на идею новой картины. Даже когда я сплю, я мысленно пишу картину. Я вижу какой-то сон – и, просыпаюсь, уже вижу картину. Так рождается картина.

И когда я сажусь за мольберт, я уже заранее вижу на холсте, что там будет. Бывает, что картину мне просто надо “переписать” из своего сознания, где она уже сформировалась. И тут даже не надо фантазировать – и только потом, в процессе письма, я добавляю какие-то детали.

- Бывали ли у вас творческие неудачи - картины, которыми вы недовольны? Которые стараетесь не показываеть?

- Обычно профессиональный художник, за редким исключением, всегда не доволен своей написанной картиной. Особенно по молодости много делаешь того, за что тебе потом неловко. Налепишь всего в одной картине, не понимая для чего - хотя эту же картину можно разрезать на куски и сделать много неплохих маленьких. Да и вообще со временем приходишь к чистым, простым вещам.

Я сегодня собрал бы какое-то количество картин, которые я писал когда-то как эксперименты, некоторые ранние свои работы нашел бы, у кого они сегодня находятся, купил бы - и выбросил. Или переделал.
.
- Что вы считаете своей школой? Кто ваши учителя?

- Я учился в Ростове в художественном училище по классу живописи. Но тогда еще не думал, что буду художником, хотя на втором курсе был хорошим студентом. Потом поехал в Литву, на родину своей мамы, и поступил в Вильнюсе в художественный институт. Тогда было принято иметь какой-то диплом, но с четвертого курса я ушел. Хотя именно тогда я почувствовал, что я – художник. Позже я закончил уже в Москве художественный институт им.Сурикова.

И вот, когда я уже состоялся внутренне как художник, я поехал по миру.

В Италии я изучал итальянскую живопись, в Голландии - голландскую, в Лондоне – работы Тернера в подлинниках, в Загорске - школу русской иконы. Мир искусства огромен, я его изучаю до сих пор. Для меня настоящая школа - это классика, она есть во всем, и ты ее видишь вокруг. Это и Толстой, и Достоевский, и конечно, Брейгель, и Ван Эйк, и Каро, и Гварди, и так далее.

- У вас на картинах очень много женщин. Можно ли сказать, что женщины - ваш любимый “сюжет” в искусстве?

- Я не могу сказать, что я больше всего люблю рисовать женщин. Наверное, я просто с ними встречаюсь чаще, общаюсь с удовольствием, и, конечно, пишу.

У меня есть девушка Маша – и, чтобы сделать ей приятное, я написал несколько ее портретов. Один даже попал на заднюю обложку авроровского альбома, хотя… у нас и странные отношения. Но, тем не менее, надо отдавать дань тем, кого “приручил». Знаете, когда-то моя мама мне сказала: “Вот ты вырос, женился, заработал себе состояние. Но если ты через 10-20 лет решил уйти, найди ту фуфайку, в которой пришел, и уйди в ней”. Вот так я и живу.

Всем женщинам, у которых от меня есть дети, я помогаю. Вторая моя жена итальянка, у нас есть сын Стефано, ему уже 15 лет, живут они в Лондоне. Мы, правда, развелись. Другая моя женщина – немка. Мы с ней жили, но не были расписаны. Она родила от меня сына. Они живут в Австралии. И третий мой сын – Лука, ему 16 лет, он - от русской женщины. Они живут в Москве. Мы не были женаты и даже не жили вместе, но я тоже материально их поддерживаю. Женщина является для любого художника стимулом для творчества. Кто же еще? Уж точно не мужчины!
Есть хороший анекдот на эту тему: “Два приятеля встречаются, один другому говорит: “Слушай, у меня есть две новости, одна - хорошая, другая - плохая”. Тот говорит: “Начинай с плохой”. - “Ты знаешь, наши жены - подруги”. - “Конечно!” - “Так вот, они решили нас бросить и жить вместе”. Приятель спрашивает: “А какая тогда хорошая новость?” - “Ты мне все больше и больше нравишься!”.
Но мы, настоящие мужики, несмотря на странные современные тенденции, любим по-настоящему только женщин.
Я очень люблю Рубенса и Веласкеса, люблю Гойю, да и всех художников, которые воспевали в своем творчестве женщин. Даже Леонардо, который, говорят, был другой ориентации. Но он, тем не менее, женщинам посвятил огромное количество картин. Для меня женщина - это источник для вдохновения.

- Какой вы знаете секрет обольщения женщин?

- Не могу сказать, что это какой-то секрет. Главное – быть с ними искренним.

- Признайтесь, у вас были романы с женщинами - сильными мира сего?

- Я никогда не искал кого-то вроде Мэрилин Монро. Есть случаи, и они широко известны, когда охранники начинают жить с принцессами Монако, например. Но он ей изменил - и они развелись.
С другой стороны, и она должна понимать, может ли она позволить себе переспать с охранником. Охранник все равно останется охранником. Когда человек идет работать на какую-то должность, он как бы ставит на себе некую печать. Он должен понимать, что эта работа будет ограничивать его возможности, и он не должен претендовать на большее.
При этом если ты готов жить в деревне, значит, надо рассчитывать, что ты будешь жить в деревне с такой же деревенской девушкой, как и ты. Она будет перебирать возле тебя зерно, ты – косить сено. Это - довольно сложная тема. Ее не нужно рассказывать, ее надо изнутри почувствовать. И вообще, Богу - Богово, а кесарю - кесарево.

Если вы - свободный поэт, и вы стали бродягой, то это не лишает вас уважения. Но если вы не поэт и бродяга - пусть и в Париже, и вам нравится быть бродягой в Париже, то надо знать: вас покормят, но при этом не надо рассчитывать, что вас пригласят во дворец. Я лично встречаюсь только с теми, кто мне и кому я интересен. Среди них, конечно, есть и звезды первой величины, но я не помню, чтобы на ком-то из них я хотел жениться.

- До какой степени вы можете себе позволить искренность по отношению к женщине?

- Искренность по мере возможности. Когда врач говорит больному: “Вы, скорее всего, умрете, у вас рак в последней стадии”, - то больной может умереть еще до операции. А потом может оказаться, что у него была всего лишь незлокачественная опухоль. Но больной умер, не пережив этого.
Замечательный, великий актер Евгений Евстигнеев спросил лондонского хирурга, который должен был его вскоре оперировать: “Доктор, от этой операции умирают?” И услышал в ответ: “Да, очень многие умирают”. Он после такого ответа разнервничался - и умер до операции.
На Западе привыкли к такой сухой, жесткой правде. А вот мы - нет. Поэтому нужно учитывать менталитет той страны, той местности и той нации, где человек живет. И уж конечно, особенности женской психологии. Так что я иногда обманываю, но не в ущерб отношениям и ранимой психике.

- Я прочитала, что вы - первый художник, который стал прослеживать связь между искусством и порнографией. Неужели такая связь существует?

- Да нет, это все очень условно. Участвуя в российских выставках, я пытался понять смысловую нагрузку на эротику и порнографию. Что такое эротика и что такое порнография? Если женщина обнажена, но с ней работает фотохудожник или художник-профессионал, то это будет скорее относиться к эротике, чем к порнографии. Лучше посмотреть плохой фильм Феллини, чем хороший фильм какого-нибудь задрипанного режиссера, который вообще не знает, что такое камера. Феллини, может, и ошибался, но все равно ошибался гениально. Как говорится, лучше с умным потерять, чем с дураком найти.

- Есть ли для вас, как для художника, вещи неприемлемые? Если вы плохо относитесь к человеку, то вы его не будете рисовать ни за какие деньги? Или все-таки будете?

- Я могу не писать человека, который мне неприятен, потому что в процессе общения с ним я поглощаю его плохую энергию. Есть один известный художник - после общения с ним многие люди убегают сразу после первого сеанса. Многие потом приходят ко мне. Я изначально отношусь к своим «портретируемым» хорошо, если уж я соглашаюсь их писать. Но для меня тоже важно, какая энергетика идет взамен. Человек может быть хорошим, замечательным, но он - вампир, а это чревато для здоровья. Зачем рисковать? Так что я иногда, хотя и редко, отказываюсь писать чье-то лицо.

- Как вы восполняете ту энергию, которую тратите в процессе творчества?

- Наверное, она приходит из Космоса. Она как-то сама по себе где-то там наверху распределяется. Я, например, молюсь, так как верю в Бога, я также ничего не совершаю такого, чтобы это вызвало внутренний дискомфорт. Есть вещи, которые, я считаю, можно себе позволить, а есть вещи непозволительные. Не всегда надо браться за то, что тебе предлагают, надо и от чего-то отказываться. Бывает, иногда советуюсь своим психологом. Также советую принять душ, и при этом говорить: «куда вода – туда и зло, куда вода – туда и болезни», скажите так во время душа - и увидите, что все будет у вас хорошо.

- Не устаете ли вы иногда от живописи?

- Не устаю, потому что я от одной техники перехожу на другую. Обычно я пишу маслом, потом перехожу на карандаш, потом - на акварель, или пишу иконы… Также с портретов с удовольствием перехожу на пейзажи... То есть я с одного перехожу на другое, и все время экспериментирую. Для меня лучший отдых - это смена работы.

- В этом новом альбоме вы говорите о своей мечте - поговорить с самим Господом Богом... Не слишком ли это нереально?

- А мечта и должна быть нереальной. Если есть какие-то неосуществимые мечты, которые ты, тем не менее, стремишься осуществить, ты действительно можешь сделать больше, чем смог бы без этого настроя. Общаясь с титанами и возвращаясь в обычный круг людей, ты выглядишь Одиссеем, по меньшей мере.

- Высоцкий говорил в свое время: “Мне есть что спеть, представ перед Всевышним, мне есть чем оправдаться перед Ним”. Какой одной своей картиной вы бы перед Ним оправдались?

- Я работаю над этим в живописи. Но пока, я считаю, самое большое мое произведение - это мои дети. А картины - это другое. Только история может рассудить, какая из моих картин останется в ней…и я надеюсь даже не одна.

Примечание автора:

Пока готовился этот очерк, у Никаса вышел в свет новый альбом «Символизм», но уже в Москве в издательстве «Новости». Но это уже повод для новой статьи…

Полина Лимперт