Мы встретились в Сайгоне год назад…

«Когда накладывается запрет, человек делает все наоборот.

Я бы хотел, чтобы вернулись те времена.

Ведь сейчас, к сожалению, все можно».

Олег Гаркуша

Всегда в природе человека было ничем не объяснимое желание идти наперекор всему: правилам, нормам, приличиям. И чем строже стоял запрет, тем яростнее скребли душу кошки: нарушить правило, преступить нормы - из принципа или из вредности.Чем активнее сопротивлялся нормам человек и драл рубаху на груди, тем сильнее он становился, тем больше убеждался в собственной правоте (даже когда на борьбу его толкала не идея, а лишь дух противоречия). Так рождались новаторские идеи, казавшиеся на первый взгляд плодами больного воображения, так вырастали отчаянные гении, мыслящие вне любых законов, так рушилось старое и строилось новое – наперекор всему.

В таких полевых условиях и формировалась рок-музыка. В начале 60-х годов в «городе трех революций»  - Петербурге - произошла четвертая революция — кофейная. В Ленинграде появились кофе-машины, которые сделали кофе куда более доступным.

В 1964 году пять венгерских эспрессо-машин «Омния Люкс» въехали в помещение бывшего табачного магазина на первом этаже дома по адресу Невский проспект, 49. Названия у кафе не было никакого. Сперва его звали «Подмосковье», так как находилось оно под гостиницей «Москва». Потом, когда один из завсегдатаев кафе, художник Евгений Михнов расписал стены большими петухами «в народном духе», кафе стали звать «Петушки». И наконец, через некоторое время возник окончательный вариант названия, успешно вытеснивший все остальные — «Сайгон». Достоверно неизвестно, откуда взялось такое название – видно, спертый воздух клуба слегка отдавал запахом огня в одноименной столице Южного Вьетнама. Есть также легенда, что автором названия стали не завсегдатаи кафе, а милиционер, недовольно обратившийся к курящим возле кафе девушкам: «Что вы тут курите? Безобразие! Какой-то Сайгон устроили».

Посетители кафе были совершенно разные, но «костяк» составлял небольшой круг: сначала это были поэты и художники, к которым позднее присоединились и рок-музыканты.

«У самого входа был небольшой барчик с коньячком и столики со стульями. Место это было элитное и напоминало подпольный книжный магазин. Там-то и собиралась солидная публика — поэты. Я сразу проходил дальше, где была молодежь, серые круглые стойки, широкие подоконники и пластинки „из-под полы“. Люди были с хайратниками, с холщовыми сумками с ДемисомРуссосом и почти все — с флейтами. Стояли в очереди к Стелле, она лучше всех заваривала кофе. Здесь публика была очень разношерстная: хиппи стреляли на кофе — «аскали на прайс». В 80-х рядом обосновался рок-клуб — и в «Сайгоне» появились панки в своих забавных прикидах»(Дмитрий Шагин, художник, член арт-группы «Митьки»).

Через школу «Сайгона» прошли все, кто по-настоящему хотел делать все наоборот – и им создали для этого все условия: осуждение, всяческие помехи творчеству и порой даже преследования.

Впрочем, клуб все равно существовал. Музыканты становились амбициоз-нее, поклонники и посетители – многочисленнее. «Сайгон» стал пристанищем «неформалов, панков, хиппи и прочей плесени», как сказал когда-то начальник Управления уголовного розыска.В клуб такая «плесень» приходила послушать музыку, встретиться с друзьями или просто выпить кофе. Уже тогда среди завсегдатаев попивали за столиками кофе живые легенды: Борис Гребенщиков писал там песни, Олег Гаркуша (АукцЫон) являлся одним из символов клуба, заглядывал туда и Виктор Цой.

«Какую ситуацию организовывал я, и зачем я туда ходил? Я туда ходил с несколькими целями. Первая: поскольку у меня данный мне матерью рубль был всегда, а, сдав молочные бутылки, я мог прибавить полтинник, а то и копеек 75, то у меня было всегда, по крайней мере, рубля полтора. Мне нужен был компаньон, которого впоследствии можно было превратить в собутыль-ника. То есть я приходил туда для того, чтобы напиться. Не стоять, а напиться. То есть, у меня была какая-то цель». (Борис Гребенщиков)

Позже в «Сайгоне» сняли фильм «Взломщик». В главных ролях снялись Константин Кинчев (АлисА), Олег Гаркуша(АукцЫон), Олег Елыкомов, Юрий Цапник. Фильм, натурально, показывает нелегкую жизнь неформалов того времени. Отзывы о фильме были совершенно разные, но на него все равно ходили толпами. Говорили, что фильм перед выходом подвергся цензуре с целью вызвать у зрителя скорее антипатию, чем понимание. После просмотра оставалось не самое лучшее впечатление: будто бы все неформалы – тунеядцы, пьяницы и наркоманы, представляющие опасность для «нормальных» людей и ведущие, мягко скажем, антиобщественный образ жизни. Впрочем, именно так многие люди и воспринимали весь тогдашний музыкальный андерграунд. Поклонники и, собственно, сами неформалы очень возмущались тем, что фильм создаетимподобную антирекламу.

«Помню забавный момент во время съемок фильма „Взломщик“, когда по сценарию меня должны были забирать от „Сайгона“ в милицию. Но сцена была разыграна раньше, чем ожидалось. Камеры тогда были установлены в кинотеатре „Титан“, и пока они настраивались, нас с помощником режиссера принялись забирать по-настоящему. Спасти нас удалось только директору картины, которая предъявила все возможные документы. Я знал, что в КГБ на меня есть дело. Раньше, говорят, был целый отдел, который занимался „Сайгоном“. Однажды в клубе повесили зеркало во всю стену, и никто не знал, зачем. И все стали шутить, что за этим зеркалом сидят люди из КГБ, за всем следят и всё записывают».(Олег Гаркуша)

Существовала в «Сайгоне» и своя легенда. С самого открытия кафе в углу изо дня в день сидел, как ревизор, непонятный мужик, и пил кофе. Откуда он там появился – неизвестно, кто он такой – тоже. Почему-то считалось, что, угостив его чашкой кофе или рюмкой коньяка, можно было подняться в статусе, тем более, если еще и не в «Сайгоне», а где-нибудь в «Метрополе». Непонятно, как этот мужик стал легендой клуба, но неформальная молодежь наперебой старалась завоевать его расположение, хотя бы временное, и угостить необычного посетителя кофе с коньяком.

Окончательно «Сайгон» был закрыт в 1989 году. Попытки возродить кафе  окончились практически ничем – разве что, мемориальной доской, которая висит сейчас в баре гостиницы Radisson SAS Royalhotel, что стоит ныне на месте прошлой «Москвы».Но самое главное, что память о «Сайгоне» осталась. В песнях, стихах, рассказах:

«Вот только жаль, что угроблен „Сайгон“, и стал московским весь питерский рок» (группа Кафе)

«Обдолбанный Вася с обдолбанной Машей стоят у „Сайгона“, на кубик шабашат…» (Ю. Шевчук)

«И я зайду в «Сайгон» и выпью чашку кофе, а потом пойду к нему» (Виктор Цой)

«Детство прошло в Сайгоне, я жил, никого не любя…» (Борис Гребенщиков)

Неизвестно, как бы развивался русский рок, не будь тогда «Сайгона». Возможно, именно он стал одним из тех явлений, которые были необходимы для развития, именно он дал тот самый толчок, который стал первым – а первый шаг, как известно, уже половина дела. Сначала поэты, художники и музыканты «делали» и формировали этот клуб – а потом уже он сам «делал» их. Уже сама по себе атмосфера клуба была настолько привычной, настолько «своей», что можно было ничего не говорить – все понималось без слов. «Сайгон» можно смело называть настоящим другом тех, у кого в крови бурлит дух противоречия – вечно молодых, живых и очень-очень настоящих.

Мы познакомились с тобой в „Сайгоне“ год назад… (Майк Науменко)