На экраны страны вышла телеверсия романа-эпопеи «Тихий Дон», режиссер Сергей Бондарчук, оператор Даниэле Нануцци. Фильм снят в начале девяностых, в лютые, окаянные годы начала гайдаровских реформ, на деньги итальянского продюсера Энцо Рисполи, с непременным условием — главные роли должны исполнять зарубежные кинозвезды. По завершению съемок фильм был арестован, говорят, за долги, и пролежал «на полке» более десяти лет. Уже в наши дни сын режиссера, Федор Бондарчук, разыскал его, выкупил и озвучил уже по-новому, под теле версию. Такова вкратце история.

С первых же кадров становится ясно: это — не «Тихий Дон»! Это «Унесенные ветром», «Поющие в терновнике», «Полет над гнездом кукушки»; это «Титаник», «Горец», «Спрут» наконец, но это — не «Тихий Дон»! Хоть и снимался на Дону, и в массовых сценах были заняты жители станицы Вешенская. И дело даже не в многочисленных киноляпах, которыми изобилует фильм, дело даже не в том, что происходящее на экране никак не соответствует эпохе. Хотя, киноляпы весьма существенные. Например, в первой серии фильма, Аксинья, которую очень посредственно (если не сказать — плохо!) играет зарубежная кинодива Дельфин Форест, несет с Дона воду, а ведра-то пустые! Понятно, два ведра воды весят весьма прилично, не станет же кинозвезда, получающая миллионные гонорары, утруждать свои изящные плечики, надрываться, тащить два полных ведра! Плеснули чуть-чуть на донышко и — достаточно. Тем паче, что во второй серии она снова принесла пустые ведра, но когда Пантелей Прокофьич (в очень бледном, карикатурном исполнении Ф. Мюррея Абрахама), захотел пить, он зачерпнул полновесную кружку воды. Ну, да дело, ведь, не в количестве воды, фильм не музейный, не этнографический, дело в художественном видении режиссера: вот он показывает, обозначает, что Аксинья несет ведра с водой, и уже не так и важно — есть ли в ведрах эта вода, или ее нет.

Или взять такую мелочь, очевидно не замеченную заморскими исполнителями, но вряд ли неизвестную Бондарчуку: замужняя женщина, Аксинья, ходит по хутору простоволосая, с непокрытой головой. Как, впрочем, и другие женщины, замужние и незамужние. При этом, волосы у нее на голове растрепаны с тщательно продуманной небрежностью, хотя в то время на Дону, как и по всей Руси, женщины заплетали волосы в косы.

Очень возможно, что там, у них, в графстве Кент, или в провинции Нанси, замужние женщины все сплошь растрепанные и простоволосые, но представить себе таковой замужнюю женщину на Дону, да еще в начале прошлого века, это — извините… В таком виде ходили только всеми презираемые.

Молодые казаки — и Григорий в том числе, которого очень плохо играет Руперт Эверет! — все сплошь покрыты свинячьей щетиной. Не усы, не бороды у них на лице, а двухдневная, тщательно подстрижена машинкой, щетина, — и это понятно: в последние годы на Западе небритый, неряшливый человек, считается очень привлекательным. А ведь такую щетину непросто вырастить, для этого мало просто не бриться, необходимо ухаживать за ней, как за английским газоном — много лет. Причем, сразу видно, что это лицо — холеное, сразу видно, что на него вылили не одну тонну туалетной воды и других парфумов. Это не лицо казака, который с рассвета и до заката был палим жарким солнцем и обдуваем степными ветрами. Понятно, что не брившийся два дня Микеле Плачидо, в «Спруте», выглядел на экране весьма сексуально, но похоже режиссер Бондарчук упустил из виду, что снимает не зарубежный боевик, а экранизирует величайшее произведение мировой литературы, в котором отражается трагическая история России. И подходить к нему надо с самой высокой меркой, тщательно взвесив все свои возможности. И если не можешь, если нет таланта, нет способностей, то лучше было бы и не браться! Бондарчук же в данном случае похож на того человека, который на вопрос: умеет ли он играть на фортепиано? — ответил, что не знает, не пробовал. Если бы попробовать, то, возможно, и сыграл бы!

Понятно, что заезжие звезды диктовали режиссеру свои условия. Кто платит, тот и музыку заказывает! Изнеженная красавица ни по чем не хотела поднимать тяжелые ведра, опасаясь за свою фигуру, а жгучий брюнет очень эффектно смотрелся на экране именно с двухдневной щетиной на лице и без шапки в лютую зимнюю стужу, и только так и соглашался сниматься. Так у них, за рубежом, где «все в восторге от тебя, а ты — от Мейбелин!». Как у нас — их не особенно интересовало, ведь они подписали с режиссером контракт, в котором особо оговорено, что актер или актерка должны быть на экране узнаваемыми. Это — главное в их кино, а не какая-то там актерская игра! И не волнует заезжих звезд, а с ними и нашего «маститого художника» Бондарчука, что у них донская казачка Аксинья больше похожа на парижскую куртизанку, а томный красавец Григорий Эверет — настоящий сутенер из Палермо. Такой вряд ли смог отличиться на фронтах и заслужить георгиевские кресты, и уж тем более — вряд ли смог бы такой хлюпик, какого изобразил нам мистер Эверет, повести за собой казаков во время восстания! (Вот интересно, по каким критериям у них там, за рубежом, отбирают в актеры?)

Все это бы еще ничего. Что там цепляться к мелочам, замечать пустые ведра! Главное — мысль, идея, которую хотел донести до нас автор. Увы, ничего такого в фильме не просматривается, никакой мысли, никакой идеи — кроме желания зарубежных звезд покрасоваться на экране (ну и, разумеется, слупить весьма приличный гонорар!), невозможно увидеть даже в самый сильный микроскоп! Кто не читал книгу, тот вообще ничего не поймет, даром, что за кадром звучит проникновенный, фальшиво-участливый голос кинорежиссера Н. Михалкова, который разъясняет зрителю происходящее на экране. Чтение авторского текста уже само по себе говорит о низком художественном уровне этого фильма.

Очень показательно, что фильм вызвал всеобщее осуждение. Некоторые критики, правда, пытались сказать слово в защиту, но поскольку защищать-то особенно нечего, фильм действительно — откровенно плохой, то они не придумали ничего лучшего, кроме как измерять длину носов актеров, выискивать пятый пункт биографии, национальные корни. Их особенно возмутило неприятие зрителем иностранки в главной роли. А еврейка Быстрицкая, говорят они, что — русская? Чем она отличается от француженки Форест?

Еврейка Быстрицкая хоть и не русская, однако, талантливо сыграла свою роль, мы видели на экране именно казачку Аксинью, а вот француженка сыграла откровенно плохо, мы видели на экране именно парижанку Дельфину Форест, но уж никак не русскую женщину Аксинью! Вот этим-то они и отличаются друг от друга. Да там, собственно, игры-то никакой и не было! Потому-то и не обсуждалась никем эта «игра», потому-то и подмечали критики и пустые ведра, и распущенные волосы! В фильме гениального С. Герасимова, также есть недочеты, но кто их заметил? Зрителя больше занимает талантливая игра актеров, гениальное видение режиссера того, о чем снимаешь фильм, зрителя занимает сюжет, поэтому-то и не заметны никакие огрехи. Там, где есть актерское мастерство, никто не станет подмечать мелочи, но это, повторим, там, где есть игра, где есть искусство перевоплощения, очевидно недоступное иноземным актерам. И ведь французская актерская школа дала много великих артистов, почему же выбрали именно эту, самую убогую актерку?

Вообще, фильм какой-то сумбурный, отдельные эпизоды никак не связаны с основными сюжетными линиями. Просто набор эпизодов. Например, совершенно непонятны метания главного героя, Григория Мелехова, от белых к красным, обратно к белым… Кто и как толкнул его, георгиевского кавалера, в стан большевиков, и почему это он снова переметнулся к белым? А в последней серии Григорий Эверет задумчиво сидит на лошади в составе какого-то подразделения, в форме офицера белой армии, хотя речь идет уже о времени послевоенном. Оказывается — это уже можно домыслить! — Григорий вступил в мятежный отряд Фомина. Однако в следующем эпизоде Прохор, вернувшийся домой, говорит, что подался Григорий к красным. Когда же он туда подался — не понятно зрителю! — до Фомина, или — после? Если бы младший Бондарчук читал роман, то вероятно смонтировал бы этот фильм несколько лучше.

Но даже не это удивляет в этом странном сериале. Удивляет, поражает до глубины души то, как плохо играют наши актеры. Про зарубежных говорить не будем: общеизвестно, что там нет актерской школы, как таковой, для них нормой является плохая игра. Что с них взять! У них главное — это его известность, это размер его гонораров, и о художественной ценности фильма судят по количеству вложенных миллионов долларов. Родион Нахапетов утверждал, что заокеанские актеры весьма посредственны, но отличие от наших в том, что американец — каким бы он ни был знаменитым! — приходит на съемки вовремя. Сказано в три, он придет в три, сказано в десять — придет в десять!

Но — наши-то, наши!.. Владимир Гостюхин в роли Петра Мелехова, Борис Щербаков в роли Степана Астахова, Сергей Гармаш — голос за кадром, дублирует Ф. Мюррея Абрахама, исполняющего роль Пантелея Пркофьича… такой «игры» от этих актеров не ожидал никто.

Владимир Гостюхин, при всем желании сыграть плохо, все же, как настоящий артист, сыграл хорошо, и единственное, в чем можно его упрекнуть, — он был не в своем амплуа. Не его это роль! Щербаков — увы! — исполнил свою роль плохо, а уж Сергей Гармаш!.. Впечатление от его дубляжа осталось такое, что он делал кому-то назло. Столь же невыразительно исполнила роль Натальи Алена Бондарчук. Про Наталью Андрейченко в роли Дарьи говорить не будем: эта русская по рождению и американка по своей внутренней сути, сыграла, как могла. Ну, что делать, если лучше не получается! Не дал Бог таланта, а быть звездой — ох, как хочется! И, как истинная американка, как истинная бездарность, она под занавес сюжета выставила свой главный козырь — оголилась. Наверное, американские зрители визжали от восторга.

Народный артист России Николай Караченцов «дебютировал» в этом шедевре в эпизодической роли — переводчика при английском советнике Кемпбелле, поручика Щеглова. Странно, что актеру такого масштаба предложили столь неприметную роль. И еще более странно, что он согласился! И сыграл он ее почему-то тоже — неважно, чего мы от Караченцова уж никак не ожидали. Как будто злой рок витал над этим фильмом и актерами, согласившимися за вознаграждение глумиться над нашей историей.

Мы знаем другие примеры, когда блестящая актерская работа наших «вытягивала» безнадежно примитивный и убогий заокеанский фильм или сериал. Взять, хотя бы, классику американского кино, ту самую злощасную «Санта-Барбару». Более примитивного и убогого зрелища видеть не приходилось, даже знаменитые бразильские сериалы меркнут перед этим «шедевром» мирового кино, и только наши актеры, дублирующие это убожество, с большим трудом сумели «вытянуть» его до уровня сколь нибудь удобоваримого для зрителя продукта.

Впрочем, создатели «Тихого Дона», похоже, меньше всего думали о зрителе.

Обращает на себя внимание и неудачная расстановка актеров на роли. Оказывается, мало нахватать с неба звезд — своих и заезжих — надо еще постараться правильно расставить их на роли, во всяком случае, мы, дилетанты-зрители, думали, что это именно так. Актер должен хоть немного соответствовать своему сценическому персонажу, для этого проводятся кинопробы. В этом же сериале, похоже, никаких кинопроб не проводилось. Впрочем, в нынешнем кинематографе кинопробы и не проводятся, там теперь «кастинги». Привели актера, посмотрели на него спереди, посмотрели сзади, примерили, как он будет выглядеть на экране, прикинули — будут ли сборы, и тут же утвердили его на роль.

В связи с этим, вспоминается «Тихий Дон» гениального Сергея Герасимова. Уже подбор актеров говорит о том, как ответственно подошел режиссер к работе. Что ни актер — то образ, то целый мир, и каждый — в самую точку. Как будто сам Шолохов писал своих героев, имея перед собой наших актеров: Петра Глебова, Элину Быстрицкую, Людмилу Хитяеву. И заезжий иноземный красавец-меланхолик с двухдневной щетиной на лице, единственное, на что сгодился бы у Герасимова, так это — сыграть роль того англичанина, Кемпбелла, который сидел и важно надувал щеки, а Григорий ему говорил: «Уезжай отсюда, а то тебе здесь накостыляють!..». (И следовало бы накостылять, и накостылять по-настоящему — такому актеру да за такую игру!) Да и такую роль вряд ли доверил бы ему Герасимов, и такую роль вряд ли сумел бы сыграть иноземец.

Одна из сюжетных линий, вокруг которой и закручивается интрига романа, — любовь Григория и Аксиньи. Ставить на экране любовную интригу — не так просто, как кажется на первый взгляд. Настоящему художнику достаточно чуть заметного намека, чтобы зритель все понял и прочувствовал, достаточно сделать один неприметный жест — и сердце зрителя уже забилось где-то в горле, и часто-часто застучало в висках; заморским ремесленникам необходимо показать сексуальный акт во всех подробностях, чтобы до их, заморских же, зрителей дошло: это — про любовь! В «Тихом Доне» на удивление сексуальных сцен не было, потому и не понятно — как, откуда, почему зародилась любовь между Аксиньей и Григорием, и любовь ли это вообще. На первый взгляд, тому задумчивому меланхолику, которого так неудачно сыграл Руперт Эверет (у его героя прямо на лице было написано: «Ешьте меня, мухи с комарами»), было по большому счету все равно — кто перед ним: Аксинья, так Аксинья, Дарью бы подсунули — и Дарья хороша, какую-нибудь Марфушку-дурочку предложили, и против нее не возражал бы! И коль уж не поняли мы, что это именно любовь, то вряд ли поймут зрители в штате Орегон. Даже фальшивый Михалков за кадром не помогает это понять.

Очень невыразительны и батальные сцены, то есть, именно то, чем и прославился старший Бондарчук. Много народу, много шума, стрельбы, дыма — но как-то не верится, что это война. В фильме С. Герасимова достаточно одного эпизода, где Григорий в составе сотни ожидает первой атаки на австрийские позиции, и мы уже видим войну, ее трагизм, ее ужас. Ремесленник выведет на экран батальоны, дивизии, армии статистов, покажет сотни оторванных ног, массу шевелящихся вывернутых внутренностей, и все равно — не верится! И даже если у него на съемочной площадке будут стрелять всамделишными снарядами и по-настоящему отрывать солдатам ноги, все равно как-то не похоже, все равно — не верится! Об этом хорошо сказал в свое время дедушка Крылов: «Мартышка вздумала трудиться. Взяла чурбан, и — ну над ним возиться!».

После просмотра первых двух серий этого «телешедевра» в душе осталось чувство опустошенности, и в голове один вопрос: зачем это было сделано? Что и кому хотел доказать режиссер? Ведь «Тихий Дон» уже есть, и какой! Лучший фильм всех времен и народов. Вряд ли за последние пятьдесят лет было создано что-то, что могло бы затмить славу фильма С. Герасимова, и, судя по тенденциям мирового кино, вряд ли в обозримом будущем будет создано. В этом убеждает и так называемое творчество отпрысков бывших «великих художников». И уж, коль скоро кто-то отважился снять новую версию, то надо было попытаться сделать лучше того, что есть.

Но вот прошла третья серия, и постепенно обрисовался замысел режиссера. А был он таким: успеть внести свою лепту в шельмование советской власти, — той самой, что вознесла Бондарчука на вершину отечественного кинематографа!— отметиться в очереди работников искусств на очернение «злых» большевиков. У Сергея Герасимова тоже подспудно чувствуется симпатия автора к белым, хотя официальная версия романа — и он никак не мог ее игнорировать! — была такая, что Григорий через метания и раздумья все же пришел к большевикам, потому что понял: их дело — правое! Да ведь так оно и было на самом деле: большевики боролись за правое дело, почему и повели за собой массы народа, почему и победили!

У Бондарчука это приобретает форму гротеска, причем, плохого гротеска, непрофессионального. Но, видать, очень торопился, очень жгло, не было времени на кинопробы и дубли, боялся, что не успеет пнуть мертвого льва. Время уходит, все уже довольно попинали и поплевали, а он — запоздал!

Для чего же взялся наш великий ремесленник за экранизацию столь сложного произведения, ведь можно было поганить родную страну, затрачивая гораздо меньше усилий. Клепал бы себе боевики и блокбастеры, вроде тех, что сегодня выпекает его сын — «Девятая рота», или ей подобные, или вроде еще одного убогого шедевра другого «звездного» отпрыска: «Антикиллера» Кончаловского, — и был бы в фаворе. Зачем взялся за неподъемный проект? Создается впечатление, что он и Шолохова-то не читал! Во всяком случае, сын его, Федор Бондарчук, который этот фильм озвучивал — точно не читал! Хотя, на своем сайте утверждает, что «…Он (отец) прекрасно знал роман, был другом Шолохова. Сам Шолохов желал, чтобы экранизацию его романа сделал Сергей Федорович. Но это были времена ЦТ СССР и руководства Лапина, который не дал отцу возможности работать».

Господи! В ноги бы поклонился этому Лапину, который не дал ремесленнику надругаться над великим произведением русской литературы! Чем дальше в прошлое уходит время Советской власти, тем больше убеждаешься: хорошо, что была цензура, хорошо, что был Главлит, что был Комитет по кинематографии. Во всяком случае, за кино советского периода не приходится теперь краснеть! К сожалению, наступили новые времена, и к тем толпам «великих русских писателей», которые десятилетиями топтались на могиле Шолохова, присоединились «великие кинорежиссеры».

Так вот, для чего же взялся Бондарчук за экранизацию именно «Тихого Дона»?

Видимо, не давала покоя чужая слава бывшему «маститому художнику», а ныне забытому всеми ремесленнику, не могла серость, посредственность, смириться с чужим успехом, не могла простить чужой талант. Сергей Бондарчук был, наверное, неплохим актером, но режиссер — невыразительный и блеклый, и хоть числится среди «оскароносцев», никогда он не блистал как художник, тем не менее, был обласкан советским руководством, снимал масштабные фильмы-эпопеи (лишая финансирования действительно талантливых молодых режиссеров) — масштабные и…низкопробные. В кинотеатрах, во время демонстраций эпопей этого «оскароносца», зрителей можно было пересчитать по пальцам. (За какие такие заслуги получил он Оскара — оставим за скобками.) Очевидно, благодаря таким «художникам», надорвался и погиб советский кинематограф — лучший кинематограф мира!

Тем не менее, в те времена, если уж попал в обойму «великих», будешь носить лавры до самой смерти. И носил бы, и прожил бы жизнь в холе и неге, почивая на незаслуженных лаврах, если бы не случилась «революция» девяносто первого года, и не выбросила бы всех этих «маститых художников», всех этих «оскароносцев», туда, где им, в соответствии с уровнем их «таланта», как раз и место — на свалку. Надо же было чем-то зарабатывать на жизнь! Настоящие художники, правда, оставались верны своим идеалам, не разменивали Богом данный талант на миску бесплатной заокеанской похлебки. Но то — настоящие, но то — таланты! А ремесленники — как только зашелестели доллары, очертя голову, кинулись снимать низкопробный ширпотреб, очернять и шельмовать свою страну, свой народ, свою историю. Как же могли они не вытереть ноги о литературный шедевр, дорогой сердцам миллионов русских людей (хоть и числили себя среди «друзей» Шолохова!)! И в благодарность за финансирование их ремесла брали на главные роли невыразительных зарубежных актеров и актерок. Так уж исстари повелось — кто девушку ведет в ресторан, тот ее и танцует. Вот и «танцует» наших известных режиссеров зарубежная серость.

Прискорбно не то, что вырождается наш кинематограф. Что поделаешь, видать, это тенденция мирового кино, и не только кино: все рано или поздно достигает наивысшей точки расцвета, а затем постепенно приходит в упадок. Прискорбно то, что теперь все упоминания на телеэкранах эпизодов Гражданской войны или сюжетов с казачеством будут непременно проиллюстрированы кадрами именно из этого убогого фильма. Вон, уже на книжных развалах появилась книга «Тихий Дон» с иллюстрациями из Бондарчука, с Григорием Эверетом и Аксиньей Форест на обложке.

Утверждают, что Бондарчук снимал этот фильм исключительно для американского зрителя, вроде бы и продюсер говорил ему, что надо делать как можно более примитивно, «для этих дураков американцев»! Невольно возникает вопрос: а зачем этим дуракам американцам вообще это надо? Пари держать готов, что из сотни американцев едва ли хотя бы один знает — что такое Тихий Дон, что это за война, за такая, была, и чем, собственно, так ценен для человечества этот роман. Вряд ли этот фильм будет востребован тем зрителем, для кого, собственно, и снимался, и на ком продюсер рассчитывал заработать неплохой куш, тем зрителем, который не ходит в кинозал без пакета попкорна или бутылки пива, поэтому, думается, зря старался наш «оскароносец». Мог бы сэкономить и время, и деньги: есть, ведь, много других произведений, понятных и близких «этим дуракам американцам», вот и экранизировали бы их!

Можно согласиться с присутствием в фильме «С легким паром!» талантливой иностранки — она блистательно сыграла свою роль. Можно согласиться с присутствием в «Сибирском цирюльнике» (режиссер Н. Михалков) весьма посредственной актерки-иностранки на главной роли, фильм-то так себе, серенький, и снят был единственное — из желания заработать, да еще покрасоваться с заокеанскими звездами, погреться в лучах чужой славы, коль уж своя не греет. Но «Тихий Дон» — это вам не «Сибирский цирюльник»! Слышите, вы, бондарчуки! Вы — не смейте!

Александр Лысенко ^[1]