Случилось невероятное. Впервые равнодушная к ТВ блогосфера взорвалась после просмотра телепрограммы. Вот уже несколько дней с неутихающей страстью сетевой народ обсуждает «Гордон Кихота», гостем которого стал Виктор Ерофеев ^[1]. Что за притча? Почему именно этот выпуск вызвал столь мощную реакцию?

Начнем издалека. Александр Гордон ^[2] замыслил передачу для того, чтобы дать бой мыльным пузырям отечественного медийного пространства. Проект в высшей степени авторский, стало быть, субъективный. Отсюда — композиционная шаткость. Гордон ^[2] волен назначить в пузыри любого публичного человека. Однако Кихот, который ютится где-то в глубинах гордоновой души, всегда будет проигрывать противнику. Ведь идеалы непременно проигрывают прозе жизни. Программа становилась все более предсказуемой. Казалось, еще чуть-чуть, и она окончательно выродится в рекламный ролик приглашенного персонажа, будь то Сергей Минаев или Михаил Задорнов. Так было до той минуты, пока в студию не пришел Ерофеев ^[3].

Плотно сжатые губы ведущего и садистский блеск глаз сразу дали понять: на сей раз с раздвоенностью сознания покончено. Гордон ^[2] благополучно умерщвил в себе Кихота.

Ерофееву был представлен серьезный обвинительный приговор: пустой человек, неталантливый писатель, конъюнктурщик, прошедший путь от бунтаря до конформиста. И все бы ничего, если бы не одно обстоятельство. Ведущий отринул очерченную им же систему координат: он принялся обсуждать не публичный образ героя, а его личность. В ход пошла история с «Метрополем», дипломатом-отцом, лишившимся из-за сына престижной работы, письмом Виктора Брежневу с угрозой самоубийства. В студии сгущалась атмосфера судилища. Ведущий, нанизывая одно обвинение на другое, все допытывался, а почему же Ерофеев ^[4] не покончил с собой. Казалось, только это и могло бы составить счастье Гордона.

На Ерофеева было страшно смотреть. Эмоциональный шок не позволил ему собраться с мыслями. Он то впадал в трамвайное хамство, то бросался на Гордона: «Вы абсолютно подлый человек», а то и просто ошеломленно молчал, обхватив голову руками. Привычный телевизионный фарс стремительно оборачивался драмой. Гордон ^[2] еще не добрался до своего верхнего «до», обвинители и защитники еще пытались перекричать друг друга, но чувство жгучей неловкости за то, что ты присутствуешь при чем-то неприличном, уже не покидало меня до самого финала. Фирменный прием ведущего — провокация превращался из средства в цель. Врага добивали метко, прицельно. В воздухе витал липкий тошнотворный привкус унижения, которому сознательно на глазах миллионов подвергают человека. Остался лишь один вопрос — почему Ерофеев ^[5] не ушел? Хотел почувствовать себя Достоевским, участвующим в инсценировке собственной казни на Семеновском плацу? И тотчас возник еще более важный вопрос — зачем пришел?

Давно заметила: борца с неистребимой русской пошлостью очень влечет ТВ, где эта пошлость производится в промышленных масштабах. Ерофеев вообще господин амбивалентный. Он желает невозможного: слыть одновременно популярным брендом и серьезным культурным оракулом. Во второй реальности так не бывает. Не получается одной рукой вести, что называется, приличный «Апокриф» на канале «Культура», а другой участвовать в жюри попсового конкурса «СТС зажигает суперзвезду». Невозможно одному и тому же человеку накануне выборов вызывать «К барьеру!» президентолюбивого Никиту Михалкова, подписавшего письмо от имени (но не по поручению) 65 тысяч коллег на высочайшее имя с просьбой не уходить, а затем мчаться к Познеру. И тут уж, не забывая цитировать свою «Энциклопедию русской души», излагать кардинальное почище Михалкова: 1) Путин дал народу свободную частную жизнь; 2) изменил к лучшему русскую ментальность; 3) посеял ростки истинной демократии. Одним словом, Ерофеев все никак не может сделать выбор в духе известного анекдота — либо трусы надень, либо крестик сними. Впрочем, он человек талантливый, не подлый, а его персональная творческая стратегия, по большому счету, не нашего ума дело.

Не то Гордон ^[2]. Тут имеется замах на куль-товость. Первый на Первом, лицо канала, единственный на большом ТВ, кому дозволено делать проекты с налетом интеллектуальности и олицетворять собою истинный гамбургский счет. Собчак судит мягко, по-отечески, умиляясь ее опыту мастурбации в душе; на Ерофеева обрушивается асфальтовым катком. Да, Виктор Владимирович не святой. Но ведь и над Александром Гарриевичем нимба не видать. Так почему бы цикл «Гордон Кихот» ^[6] не начать с себя? Ведь в том же выпуске с Ерофеевым он убедительно рассказывал, как ему стыдно за свой путь от нонконформизма к равнодушию, так почему скромничает? Может потому, что лукавый самопиар Ерофеева показался бы детским лепетом на фоне бурной духовной биографии Гордона? Одно прославление в «Закрытом показе» поделки Джульетты Кьеза «9/11» о том, что американское правительство по сути само снесло башни-близнецы 11 сентября, чего стоит…

Впрочем, в этой истории есть третий, он же главный герой — Первый канал. Если бы не были затронуты канальские интересы, Ерофеев продолжал бы называть Эрнста Костей и приводить жену с тещей на передачу «Модный приговор». Помешало непредвиденное обстоятельство. Виктор согласился участвовать в проекте «Последний герой» (кстати, за немалое вознаграждение). А когда группа прибыла на остров, в Ерофееве проснулся Радищев. Он взглянул окрест, и душа его страданиями человечества уязвлена стала. Осенило прозрение: проект не столько экстремальный, сколько фашистский, с людьми здесь обращаются как со скотом. Посему наш непоследний герой, прихватив с собой громокипящего Никиту Джигурду, отказался принимать участие в гадком шоу. Опять пошел туда, куда нормальному человеку не стоит идти. Ерофеев человек телевизионный, контракт подписывал, условия игры понимает. Давно известно, еще со времен голландского «Большого брата»: все эти заморские реалити с проверкой человека на прочность не для нашего климата. У нас имеется такой опыт выживания, от ГУЛАГа до ЖЭКа, что спокойным европейцам и не снился. Тем не менее Ерофеев сделал то, что сделал. Вся эта история перетекла в прессу, начался скандал.

И тут ринулся в бой Первый канал. Сначала ерофеевские косточки перемывали в программе «Прожекторперисхилтон» молодые охальники типа Ивана Урганта, что само по себе уже ново. Затем грянул «Гордон Кихот» ^[6], то есть сеанс буйства, как сказал бы Пастернак, «с мандатом на буйство». Ведущий не врал, когда открывал последний выпуск передачи со словами: я свожу личные счеты за счет (и на счет, добавим мы) Первого канала. Наверное, именно эта непропорциональность ответного удара, как теперь принято говорить, и поразила зрителей больше всего.

Финансовый кризис провоцирует кризис этический, метой которого и стал инцидент с Ерофеевым. Вчерашние табу сегодня сняты. Если про политику говорить нельзя, про экономику тем более, с социалкой просто беда, так навалимся же всем миром на тех, кто нам не нравится. Сбой случился не только в иерархии ценностей, но и в головах. Отнюдь не случайно поединок Гордона и Ерофеева совпал по времени с другим скандалом, чрезвычайно взволновавшим опять же блоггеров. Эдуард Багиров опубликовал в Сети интервью с Андреем Васильевым, главным редактором газеты «Коммерсант». В этом новом слове отечественной журналистики, произнесенном за стаканом-другим виски, редкая фраза переведена с мата на русский. Но трудности перевода не мешают понять главное — Васильев увлеченно поливает своих сотрудников, которых он решил поименно назвать. Гордон ^[2] с Ерофеевым отдыхают.

Я редко соглашаюсь с Михаилом Леонтьевым, но его слова, сказанные в той же передаче, где Ерофеев победил Михалкова, уж очень годятся для финала. «Совесть есть, блин?» — завопил он, впадая в буйство по поводу прошелестевшего в раскаленном воздухе словосочетания «культ личности».

Тарощина Слава

источник: Новая Газета ^[7]